— После того, как мы все глаза выплакали, я, не мудрствуя лукаво, провела небольшую подготовительную работу в Бутырке, а потом заявилась под покровом ночи к одному очень авторитетному дяденьке. Ну и предложила поменять твою жизнь и свободу на информацию. Он согласился. Вызвонили ещё пару таких же статусных товарищей, и я до самого утра рассказывала им разные сказки венского леса. А потом они уже дальше сами… И на тебя ксиву выправили, и остальные нужные бумаги нарисовали. Я, по правде говоря, переживала очень, что тебя на этапе порежут или того хуже, но ты, сокол наш ясноглазый, судя по всему, там особо не стеснялся.
— Так, а что ты им за сказку-то преподнесла?
— Послезнание — штука удобная. Ты о «сучьей войне» слышал?
— Ну так, в общих чертах…
— Эх, молодёжь… — сокрушенно покачала головой Юля, а потом весело рассмеялась, — Я им ещё знаешь что заплела? Будто в недрах НКВД готовят засланных казачков в преступную среду, и таких как я подростков там сотни. Они посмотрели на моё интеллигентное поведение, послушали речи здравые да рассудительные и прониклись важностью момента. Я им даже пару-тройку хитов исполнила — типа нас воспитывают в этой идеологии, и даже песни специально придумывают строго засекреченные.
— Сильно, — восхитился Егор.
— Но, пожалуй, наиболее убедительно звучало это. Ленка, зацени!
Юля откашлялась и изобразила короткий диалог двумя голосами:
— Я вот причину не пойму, зачем тебе всё это?
— Мне Егор живой нужен. Люблю я его — вот и вся причина. И то, что он женат на другой женщине и готовится стать отцом их ребенка, для меня почему-то не имеет никакого значения. Странная я? Правда?
— Правду говорят, что все бабы дуры, но что б так…
Она вновь рассмеялась, а поймав неодобрительный взгляд Лены, так и вовсе залилась таким заразительным смехом, что удержаться уже не было никакой возможности. Они все вместе посмеялись, потом ненадолго замолчали, и Егор спросил:
— Ты, я смотрю, уже капитан или это тоже липа?
— Позавчера присвоили. И Красную Звезду в придачу, — Юля улыбнулась и важно надув щёки пробасила, — Так что попрошу соблюдать субординацию.
Они опять рассмеялись.
— За какие заслуги? — поинтересовался Егор.
— Так сработала комбинация наша. Я деталей не знаю, но мне шепнули, что результат достойный. Люфтваффе лишилось кучи транспортников и бомберов, а панцерваффе потеряло больше сотни танков. Ну а сколько десантников да пехоты покрошили, так это одному Богу известно. Я попробовала под это дело тебе амнистию пробить, но меня послали деликатно.
— Так за что меня упекли-то? Из-за Сталина? — задал Егор, давно волновавший его вопрос.
— Да хрен его знает. Берия лично приказ подписал. Коргин говорит, что скорее всего за твою наглость.
— Наглость… — хмуро сказал Егор, — Ты ж сам как-то говорил, что наказание должно быть соизмеримым проступку. Могли б в звании понизить или там на фронт послать… в лагеря-то зачем? Видел бы ты, что тут творится. Я всего ничего посидел, а уже насмотрелся…