— Разве родители вам не помогали? Ради чего идти работать в подобное место, если у вас есть дом и любящая семья?
Дева перевела на меня взгляд и неожиданно нахмурилась, а кожа на лбу сошлась морщинами. В глазах же появилось вполне искреннее недоумение. Да и отец посмотрел на дочь с неожиданным вопросом и некоторой скорбью в глазах. Зато начала говорить встрепенувшаяся мать.
— У нас тогда были сложные отношения в семье. Но вы уж простите, граф — это наше личное дело.
Ратибор с укоризной глянул на меня, явно не одобряя тона и смысла вопросов. Я же придал лицу извиняющийся вид и, снова посмотрев на деву, поинтересовался.
— Прошу простить меня, пани. Иногда не могу удержаться от дурацких вопросов. Может быть тогда расскажете о вашем детстве? Мне крайне любопытно, как среди множества полевых цветов выросла настолько прекрасная роза.
Формулировка была не самой удачной, но мне требовалось хотя бы какое-то обоснование для интереса к этой теме. Собственно, основной задачей было обозначить вопрос и оценить реакцию. Потому как я сомневался, что услышу от неё хоть какой-то внятный ответ.
Так и произошло — стоило смертной задумчиво свести брови вместе, придумывая, что именно ответить, как снова вклинилась её мать.
— Вы слишком напираете на нашу девочку, пан. Вы же видите, она смущается. Давайте лучше поговорим о будущем мальчиков. Поймите, денег мы не просим. Но было бы неплохо, имей дети возможность видеться с отцом.
Тот из двойняшек, что выглядел более тощим, внезапно засеменил к Оболенскому, вытягивая ручонки. Умилившийся князь подхватил ребёнка, усадив себе на колени. Я же отпил ещё чаю и, посмотрев на эту идеалистическую картину, заметил.
— Не советовал бы брать его на руки, Ваше Сиятельство.
Оболенский непонимающе моргнул и возмущённо поинтересовался.
— Это ещё почему? Вон посмотрите, как за усы дёргает. Признал папку-то.
Дева умильно наблюдала за ребёнком, её отец меланхолично вгрызался в бублик, а вот мать вопросительно смотрела на меня, тоже ожидая ответа.
— Понимаете, князь, бывает такое, что с виду перед вами милейшее создание, которое кажется абсолютно безобидным. Но внутри него плещется тьма, способная поглотить вашу душу.
Кавалергард помолчал, переваривая мои слова. Впился напряжённым взглядом в лицо сразу захныкавшего сына. И через секунду с лёгким раздражением заявил.
— Прямо скажу вам, граф — юмор, это не ваше. Посмотрите, что вы наделали? Он же плачет.
Бабушка ребёнка с укоризненным видом причмокнула губами.
— Что ж вы такое говорите-то, пан? Какая тьма может быть в таких малых детках?
Ответив ей внимательным взглядом, вопросительно приподнял брови.
— Вот вы мне и расскажите. Что такого вы сделали с детьми Ратибора и к чему весь этот маскарад?