Письма в пустоту

22
18
20
22
24
26
28
30

— Простите, Учитель, — Альентес сник и опустил голову.

Он стоял перед глубоко противным мне человеком, как провинившийся ребенок перед родителями, хотя совершенно точно, Аль ни в чем не был виноват. Уж я-то знаю!

Мои руки невольно сжались в кулаки, но я промолчал.

— Простить? — задумчиво изрек Игнасио, — Ты верно не в курсе, что происходит. Из-за тебя пострадало светило братства, сам Сизиф!

— Как? — Альентес вздрогнул.

— Твое падение убило его. Он при смерти, — Игнасио сжал губы.

В его черных, как гуталин, глазах читалось явное желание унизить моего друга. Но я снова сдержался, чтобы не влезть, Аль бы не одобрил моего вмешательства.

— Ты глухой? Вроде тебе глаз выбили, а не ухо.

Игнасио усмехнулся.

Альентес промолчал, сжавшись всем телом.

— Господи, ты так уродлив, — продолжал, с позволения сказать, наставник, — Ты и без шрама страшный, а с ним так вообще омерзителен. Но это показатель божьей немилости, значит, ему есть за что тебя наказывать. Твоя скверна на лицо!

— Да, Учитель, — прошептал Аль.

«Не соглашайся с ним, ты прекрасен!» — подумал я, передавая мысль другу.

— Ладно, я не намерен с тобой тут болтать, ты абсолютно бесполезен. Я хочу расписать тебе твое убожество, чтобы ты, наконец, соизволил понять, где твое место.

Аль сжал губы, я хорошо видел, как он волнуется, и мне было горько.

— Гадкий грешник, что ты устроил перед нашим злейшим врагом? — Игнасио сурово сдвину брови, — Омерзительно, ты весь пропитан скверной и развратом.

— Он опоил меня… — пробормотал Альентес в свое оправдание.

— Что? Ты еще смеешь препираться? — монах злобно сверкнул глазами, — Ничтожество! Тебе нет прощения, даже я отворачиваюсь от тебя, ибо настал моему терпению предел!

— Нет! — в ужасе вскрикну Аль. Его глаза наполнились страхом.

— А чего ты ждал? Ты опорочил орден, ты не заслуживаешь прощения. К тому же ты принес Сизифу болезнь, ты вогнал нас всех в траур, мерзавец! Какой же наглостью надо обладать, что бы надеяться на помилование!?