– Это Мада, – прошептал Фурунео.
– Да, это она.
– О, боже мой, – продолжал, словно в бреду, шептать Фурунео. – Когда ты все это записала?
– Это твоя любимая, и ты, я вижу, нисколько в этом не сомневаешься? – спросила Эбниз.
– Это… это наш медовый месяц. Я даже точно помню, какой это был день. Друзья позвали меня посмотреть морской купол, но Мада не любила купаться и осталась на яхте.
– Как ты запомнил этот день?
– На краю поляны растет фламбоковое дерево, видишь его? В тот день оно расцвело, но я пропустил это редкое зрелище. Ты видела его зонтичный цветок?
– О да. Но, значит, теперь ты не сомневаешься в подлинности этой сцены?
– Выходит, твои соглядатаи уже тогда следили за нами? – прохрипел Фурунео.
– Не было никаких соглядатаев, соглядатаи – мы. Все это происходит сейчас.
– Такого не может быть. Это происходило почти сорок лет назад!
– Не кричи так громко, она может тебя услышать.
– Как она может меня услышать? Она мертва уже…
– Это происходит сейчас, клянусь тебе. Фэнни Мэй?
– В личности Фурунео содержится концепция относительности соединений, – сказал калебан. – Новизна сцены подлинна.
Фурунео недоуменно покачал головой.
– Мы можем забрать ее с яхты и доставить вас обоих в такое место, где Бюро никогда вас не найдет, – сказала Эбниз. – Что ты на это скажешь, Фурунео?
Фурунео вытер ладонью слезы, заструившиеся по его щекам. Он ощутил морской озоновый запах, едкий аромат цветущего фламбокового дерева. Но это была запись. По-иному быть просто не могло.
– Если все это происходит сейчас, – спросил он, – то почему она нас не видит?
– По моему указанию Фэнни Мэй замаскировала нас от ее взгляда, но звуки она слышит, поэтому не говори так громко.