– Ты заставил его страдать!
– Он ничего не почувствовал, вообще ничего, понимаешь? Если кто и заставил его страдать, так это ты!
– Как ты можешь говорить такое?
Она отпрянула от лица, жуткого своим преувеличенным сходством с человеческим.
– Ты вечно ноешь о том, что не можешь выносить страдания, – зарычал Чео, – но ты его
– Слушай, Чео, если ты…
– Он страдал ровно до тех пор, пока я не положил конец его мукам, – горячо возразил пан-спекки. – И ты прекрасно это знаешь!
– Прекрати! – завизжала Млисс. – Я не заставляла его мучиться, и он не страдал.
– Он страдал, и ты это очень хорошо знала, ты знала это всегда, каждый момент, каждую секунду.
Она бросилась на него и принялась колотить его кулаками в грудь.
– Ты лжешь! Ты лжешь! Ты лжешь!
Он схватил ее за руки и силой поставил на колени. Млисс уронила голову. Из глаз ее потекли злые слезы.
– Ложь, ложь, ложь, – беспрестанно повторяла она.
Чео немного смягчился. Когда он наконец заговорил, в тоне его не было прежней ярости:
– Млисс, послушай меня. Мы не можем знать, сколько времени еще протянет этот калебан. Будь умницей. В нашем распоряжении ограниченное число периодов, в течение которых мы можем пользоваться перескоками, и мы должны делать это с максимальной пользой. Сегодня ты использовала перескок напрасно. Мы не можем позволить себе такую расточительность, Млисс.
Она еще ниже опустила голову, стараясь избежать его взгляда.
– Ты знаешь, что я не хочу быть с тобой строгим и суровым, Млисс, – сказал он, – но я поступаю правильно – ты сама любишь повторять это. Мы должны сохранить единство наших эго.
Не поднимая головы, она согласно кивнула.
– Ну вот и хорошо, а теперь присоединимся к остальным, – сказал он. – Плаути придумал новую, довольно забавную игру.
– Хорошо, но сначала еще одна вещь.