В одной из наиболее ранних публикаций о клиторэктомии, проведенной пациентке с нервно-психическими нарушениями, сообщается о том, как немецкий доктор, вылечил слабоумную 15-летнюю девочку, доведшую себя мастурбацией до состояния «животного в человеческом облике», ампутировав ей клитор[38]. В 1820–1830 гг. статьи об удалении клитора для предотвращения мастурбации появляются во французских журналах.
В США идея клиторэктомии живет и развивается в тесном соседстве с орифициальной хирургией. Орифициальную хирургию придумал гомеопат Эдвин Хартли Платт (1849–1930), учивший, что все человеческие болезни начинаются из-за дефекта отверстий (
Первичный импульс для нервной реакции мог поступать из любого участка женской половой системы. Со времен античной медицины исходную точку искали в матке. Когда в Новое время прояснили функцию яичников, врачи стали во всем винить яичники, и с 1860-х гг. яичники начинают удалять по психиатрическим показаниям. Принцип фламандского химика XVII в. Жана Баптиста ван Гельмонта «Propter solum uterum, mulier est id quod est» («Только благодаря матке женщина есть то, что она есть») был переиначен французским врачом Ашилем Шеро (1817–1885): «Propter solum ovarium, mulier est id quod est» («Только благодаря яичникам женщина есть то, что она есть»).
На самом деле в устройстве тела женщины все способствует безумию — с этого начинается статья о «генитальных неврозах женщин», опубликованная в 1886 г: «Не только матка и яичники, но также и мочевой пузырь, прямая кишка, вагина, клитор, половые губы, промежность и столь модные сейчас фаллопиевы трубы, все участвуют в образовании локального или рефлекторного невроза»[39].
Если у психиатрического симптома есть органический субстрат и если он существует где-то в половой системе, то логично попытаться модифицировать эту систему, сделать с ней то, что было в силах медиков того времени. Можно было придумать какую-нибудь операцию, а можно было последовать следующей инструкции по купированию приступа истерии: «Банки на поясницу, пиявки в промежность и около прямой кишки — но прежде всего пиявки и скарификация[40] шейки матки принесут облегчение с наибольшей надежностью и эффективностью. Замечательно действует маковая ванна для бедер при 96°F, в которой пациентка остается в течение часа каждый вечер, и свеча с опиумом, или белладонной, перед сном»[41].
Проблема с гинекологической хирургией того времени в том, что у операций были очень расплывчатые показания. Показания к удалению яичников, по определению придумавшего эту операцию Роберта Батти (1828–1895), были такими: «Любая тяжелая болезнь, которая угрожает жизни, здоровью или счастью и которую нельзя вылечить другим способом»[42].
В конце XIX в. в США и Западной Европе удаление яичников было очень популярной операцией, которую выполняли в бо́льших масштабах, чем отрезание клитора. В Англии и Германии чаще, чем в США, врачи выступали с предупреждениями о том, что у такой операции могут быть серьезные осложнения, но тем не менее в этих странах удаление яичников довольно широко практиковалось для лечения истерии и эпилепсии.
Зато во Франции у операции Батти было мало шансов. Идея о том, что истерия лечится удалением каких-либо внутренних органов, была несовместима со всем тем, что продвигал в мире науки знаменитый невролог и, вероятно, главный специалист по истерии в XIX веке Жан-Мартен Шарко (1825–1893), искавший первоисточник истерической симптоматики в центральной нервной системе.
В том, что касается психиатрии XIX в., лучше, наверное, говорить не о медикализации, а о соматизации, обращении к телу как к новому эпистемическому объекту, т. е. к основному предмету научного познания. По определению историка науки Райнбергера, эпистемический объект — это «машина, которая генерирует вопросы»[43]. По мере созревания биологической психиатрии вопросы, которые генерируются телом, интересуют врачей все больше и больше.
Моральная терапия, стоявшая на вооружении прогрессивных психиатров в первой половине XIX в., с ее верой в целительную силу душевного тепла, ни в коем случае не игнорировала телесный аспект, но ее отношение к телу пациента было чересчур
Моральная терапия, строго говоря, не нуждалась в фигуре врача. Это было не лечение, а душепопечение, перевоспитание добром. Алиенистам середины XIX в. хотелось соматизировать/физикализировать болезнь и лечение. Нужна была концепция, соединяющая состояние сознания с функциями тела, и одной из таких концепций стала теория, которая представляла связь сознания с телом как некий динамический процесс. Физическое и психическое связаны не определенным местом в теле (по одной из старинных версий, таким местом могла быть шишковидная железа), а событием, происходящим в нервной системе. В половых органах этот процесс начинается, а его вредные результаты отражаются на работе мозга.
Частая и продолжительная активация нервов в клиторе приводит к истощению нервной энергии на другом конце системы — в головном мозге. Последовательность неприятностей, ждущих женщину, если она не прекратит мастурбировать, описывалась энтузиастами клиторэктомии по-разному, например, так: истерия — эпилепсия — идиотия — мания — смерть[44].
Врачи довольно часто начинали свои статьи о связи психических болезней с теми или иными внутренними органами с отсылки к французскому психиатру Бенедикту Огюстену Морелю (1809–1873), а точнее, к его мысли о том, что если местом для безумия определенно является мозг, то место для причин безумия может находиться где-то вне мозга. Отсюда обычно разворачивалось учение о связи безумия с маткой, печенью или сердцем.
Морель, скорее всего, имел в виду не конкретные внутренние органы человека и даже не наследственность, о которой он писал особенно много. Причинами психического расстройства иногда могут быть идеи, которые влияют на организм.
С современной точки зрения, идеи, под влиянием которых жили женщины викторианской эпохи, отличались запредельной токсичностью и патогенностью. Феноменологически опыт жизни в женском теле был мучителен. Женская телесность представлялась как особенный, подозрительный модус существования в этом мире.
Не везде этот конфликт был одинаково интенсивен. Француз, путешествовавший по США 1837–1838 гг., с удивлением описывает некоторые особенности морального уклада местных жителей, по его мнению, не имеющие аналогов в Европе. Молодая американка чуть не упала в обморок, когда он в разговоре с ней произнес слово «нога», которое, как оказалось, может вызывать непристойные ассоциации: «Дама попросила меня проводить ее в комнату для юных леди, и, когда меня ввели в приемную, я был поражен, увидев там фортепиано. Чтобы дамы, навещающие своих дочерей, могли в полной мере ощутить крайнюю деликатность хозяйки заведения и ее заботу о сохранении в предельной чистоте помыслы подопечных барышень, она одела четыре ножки фортепиано в скромные панталончики с оборками внизу!»[45]
Неизбежность собственной женскости вносила в жизнь женщины драматичность, иногда прорывавшуюся на общее обозрение в виде нервно-психических заболеваний. Дело не в консервативном воспитании и естественной стыдливости. Культура нагнетала состояние паники вокруг телесности как таковой.
В штате Монтана мама привела 19-летнюю дочь к врачу с жалобами на головную боль, упадок сил и желание умереть. Доктор диагностировал у девушки последствия мастурбации, о которой он догадался после осмотра ее половых органов. Осмотр по просьбе мамы проводился под общим наркозом![46] Ситуация гинекологического осмотра виделась девушке и ее маме такой же шокирующей, как и болезненная хирургическая операция, при которой сознание пациента временно отключают анестезией.
Для алиенистов, имевших дело с обитательницами психиатрических лечебниц, эмоциональная нестабильность женщины была чем-то само собой разумеющимся. Да и не только для них. Общераспространенное мнение приписывало женщинам природную слабость нервов, неспособность «держать себя в руках», контролировать чувства и действовать рационально.
ebooksa