— Ты… ты не посмеешь!
— Я бы на твоем место с ним не спорил. Одного он уже убил, — заметил Евгений.
— Сашу?
— Ага, — ответил брат и сделал глоток коньяка, даже не сморщившись.
Павел с перепугу потянулся к стакану, который был еще наполовину заполнен коньяком. Он опустошил его в два глотка, сморщился и ответил:
— Я расскажу всё. Все имена. Всех недоброжелателей! Я же говорил, что хочу помочь.
— Как бы твоя помощь боком не вышла, — подметила сестра.
— И принесешь клятву, — выставил я условие. — Осталось десять секунд.
Я не засекал время, но для нагнетания страха хватало условных цифр. Хватало, чтобы Павел осознал — у него нет выбора — ему придётся говорить только правду.
— Ладно, — он подошел к раковине и ополоснул нож, чтобы провести по руке лезвием. — Чёрт, — он осознал, что порезался.
Я протянул руку, на которой еще не затянулась старая рана. Кажется, через месяц, когда я приму клятвы у всех родственников и слуг, на этом месте останется глубокий шрам. Но оно того стоит.
Павел спешно произнёс хорошо знакомые слова клятвы, и перстень на моей руке засиял. Он отпустил мою руку и с облегчением выдохнул. А затем потянулся за стаявшим на столе антисептиком.
— Вот так просто? Ты оставишь его без наказания? — спросила Света.
Я обернулся к сестре и шикнул:
— Т-сс, — приложил палец к губам.
Она неохотно кивнула и переключилась на мать. И хорошо, так она не будет рушить мои планы.
— Ну, Паш, теперь я тебя слушаю, — указал я брату.
Теперь он не сможет ни соврать напрямую, ни причинить мне вреда своими руками. чужими — может, как и случилось с отцом.
— Саша подкупил слуг, чтобы они капали ему яд в чай. И так три года. В итоге он не замечал, почему здоровье стало ухудшаться.
— А какое ты имеешь к этому отношение? — прямо спросил я.