Селене вздохнула и, поджав губы, назидательно покачала головой.
Ты что, знала?!
Она утвердительно кивнула.
«И ты что, не против?!» — Я почти вслух это возопил, но она так сурово свела брови на переносице, что я как-то одернул себя.
Мне, получается, молчать теперь?! И даже в морду дать нельзя?
«Нельзя», — Селене улыбнулась и пожала плечами.
Таким бесполезным и беспомощным я себя еще ни разу в жизни не ощущал!
— Я совсем непривлекательная, да? — между тем продолжила Птичка.
Новая вспышка ярости поглотила меня. Она его что, и упрашивать еще должна?! Да вокруг нее курсантов вьется больше, чем Сур когда-то себе мог представить поклонниц! Какой-то мужик мою девочку унижаться заставляет?! Тонкая рука обвила мою грудь, второй раз спасая Нимаева от расправы.
А мужик меж тем вместо того, чтобы додуматься наконец рассказать девушке, какая она чудесная и красивая, выдал односложное:
— Нет.
«Нет»? Что «нет»? Мозгов у него нет?! Или глаз?!
— И ты совсем не воспринимаешь меня как женщину?
— Нет.
Я в очередной раз дернулся, и опять Селене остановила мой выпад.
— Я тебе мешаю жить? — совсем тоскливо проговорила Птичка.
— Нет, — это прозвучало мягче и как-то...бережнее что ли. Наконец-то соображать начал, козел флегматичный!
Иска вдруг сорвалась с места, в прыжке преодолела расстояние между собой и Тимом и припала к его губам в отчаянном поцелуе.
Я безуспешно дернулся.
Моя маленькая девочка, моя смешливая бунтарка целовала этого остолопа так самозабвенно, словно это был ее единственный шанс, а этот вместо того, чтобы отстранить ее, обмяк. Я растерялся. Никогда еще не видел Тима настолько беспомощным и больным. С поднятыми руками – кажется, коснуться Иски для него было смерти подобно – он отвечал на поцелуй со всей страстью.