— Да уж, странная цель, — покачала головой Эри. — Ну, допустим, доказали бы, и что?
— Арина, ты не понимаешь, кажется, — Георгий строго посмотрел на неё. — Это совсем иной уровень мышления. Не повседневный, скажем так. Не бытовой. Это… несколько выше.
— А, ну-ну, ясно, — покивала Эри. — Куда уж нам.
Пятый незаметно пихнул ее в бок кулаком, она в ответ так на него посмотрела, что он тут же убрал руку.
— И вы стали добиваться этой цели? — спросил Саб. Георгий кивнул.
— Да, стали. Но это оказалось не столь просто.
…Шли годы. Проект, как стал называть это странное мероприятие Владимир, обрастал все новыми и новыми деталями и подробностями, студенты, давно уже переставшие быть студентами, работали, кто где, но всё равно, с упорством, достойным лучшего применения, исправно собирали и отдавали Креусам всё новые и новые материалы и исследования. Дело двигалось, пусть и не быстро; мало того, Володя, на тот момент уже заполучивший сладкую ректорскую должность, задумал эти самые дачи, и все двадцать участников его команды обзавелись здесь, в этом поселке, участками — чтобы быть ближе, чтобы чаще беседовать, делиться, обсуждать, думать.
— Но все материалы он забирал себе. Все, понимаете? Если ты не успел сделать копию, то пиши — пропало.
— Подождите, — остановил Георгия Саб. — То есть он что, присваивал ваши исследования, и…
— Да нет, он не присваивал, он… архивировал, если можно так сказать. Занимался, как я понимаю, систематикой. Но почему-то перестал отдавать нам то, что мы приносили, обратно.
Зачем Креусы это делали? Долгое время никто не мог понять, но потом, в какой-то вечерней дачной беседе, Клава случайно проговорилась, что Володя потерял доверие к своей команде. Да, да, причина оказалась в том, что он не верил всем им больше, потому что…
— Потому что он решил, что у нас низменные цели, как мы позже поняли. Не великая идея единения с какими-то высшими созданиями, а что-то своё. Попроще.
— Бессмертие, например, — подсказал Лин.
— В том числе. Здоровье. Долголетие. Привилегированного положения в обществе добиться. Словом, он решил, что мы годны ему только в качестве поставщиков исследований или научных сведений, а сам в это время…
Это был удар, как говорится, ниже пояса. Команда почувствовала, что ее обманули, но — время брало свое, люди стали разъезжаться, заболевать, умирать. Дело заглохло, потому что всем стало понятно: они убили годы жизни на нечто пустое, ненастоящее, бесполезное. Креусы корпели над горами бумаг в своей вотчине, и через длительный пустой временной промежуток от команды осталось всего ничего — половина оставшихся сидит в этой комнате сейчас. Тут нет в данный момент Игната, Михаила, и Сони, но следует учесть, что двое мужчин пришли в команду многим позже, Михаил — как техник, он занимался приборами и оборудованием, а Игнат — как большой любитель астрономии, и потомок того самого Привалова, одного из первых пришельцев Второй волны, а Соня… она была больше организатором и хозяйственником, но отнюдь не ученой.
— А что, была и первая волна? — с интересом спросил Лин.
— По-моему, из бумаг ясно, что была, — заметил Саб. — Только, если честно, мы не очень поняли про эту первую волну. И что это вообще какая-то волна. В этих папках, — он кивнул в сторону стены, рядом с которой стояли стопки папок, — куча разрозненных сведений, которые в единую картину не складываются ну никак.
— Потому что вы не умеете складывать. Да и не всё тут, часть, если мы правильно поняли, уничтожила так называемая дочь, мерзавка, — Георгий вздохнул. — Спорю на что угодно, но по криогенике в этих папках нет вообще ничего. Я прав?
— Прав, — согласился Саб. — Ничего нет.
— Ну и вот, — удовлетворенно кивнул Георгий.