— Эй, я не прислуга! Тебе надо, ты и иди, а я никуда не пойду.
Я кое-как, под одеялом, переоделась в пижаму и растянулась на своей половине кровати. На самом деле очень хотелось есть. Но гордость превыше всего. Диалог повторялся трижды:
— Рыжая, я есть хочу!
— Сходи и поешь.
— Тогда ты закроешь дверь.
— Да, закрою.
— Тогда я буду голодать, стану грубым и раздражительным.
— Не обольщайся, ты всегда такой.
Джулиан вздыхал. Я пыталась уснуть. Завтра полетим домой, можно будет выдохнуть. Хотя с такой командой это вряд ли получится. Я украдкой фыркнула, вспомнив битву за лосиную ногу. Потом вспомнила Принс, соблазняющую Златокрылого, и помрачнела. Что мне с того, если у сестры получится завоевать Джулиана? Почему-то Принс не вызывает ничего, кроме глухого раздражения. Я стараюсь давить в себе неприязнь, но…
Я покосилась на бывшего. Интересно, сколько выдержки у Джулиана? Принс довольно симпатичная.
— Что, Рыжая, проголодалась?
— Нет.
— Врешь.
— Может быть, но тебе это не поможет.
— Снова грохнешься в обморок.
— И что? Я и так лежу.
Тут Джулиан глубоко задумался. Настолько глубоко, что даже задремал. Его мерное дыхание убаюкало и меня. Никогда в жизни я еще не спала с кем-то в одной постели. Не считая ночевки с подружками еще до замужества, но девочки не в счет. С мужчиной, который одним движением за хвост вытащил здорового волка из бассейна, даже слегка страшновато спать. Может, и стоило сходить за едой. Он, так-то, нас сегодня всех спас. Вообще это входит в обязанности Погонщика, но когда нет свидетелей, любые обязанности превращаются в добрую волю. Нас не загрызли, не покусали и даже толком не напугали. А я лишила человека ужина. Поспособствовала лишению, если быть точнее.
Еще чуть-чуть, и я бы пришла к идее пожалеть беднягу и сбегать на кухню за едой, что означало бы полную капитуляцию и волну новых издевок. Но на счастье моей гордости раздался какой-то странный звук.
А звуки в последнее время меня нервировали. Особенно странные и… сверху?
С легким страхом я приподнялась и посмотрела в небольшое окошко на потолке. Звук напоминал громкий шелест, и его вполне можно было списать на птицу. Если бы на севере водились метровые птицы!