– Джуниор помер – пожал я плечами – Да и речь не о нем.
– Ты предложил невозможное… Василисушка меня простит… и дети не простят…
– Не простят – кивнул я – Если будут помнить – не простят никогда. Даже если и примиритесь спустя время, темная обида останется в семье навсегда.
– Так чего же ты приперся?
– Мы можем сделать так, чтобы они… забыли…
– Забыли что?
– Все самое плохое. Скажем – последние три-четыре дня. Они заснут, а когда проснутся, не будут помнить эти последние страшные дни. Они проснутся в светлой комнате на удобных постелях, а вы будете сидеть рядом. Вы улыбнетесь им – а они улыбнутся в ответ. Улыбнулся светло и радостно – ведь в их головах не останется воспоминаний о отце-детоубийце.
– Это невозможно. Химия? Настолько точно действующая?
– Мы гарантируем – улыбнулся я, опуская ладони на полированное дерево – И не потребуем ничего, прежде чем вы не убедитесь в результате.
– Даже если забудут – другие напомнят.
– Верно. Но что если светлая комната, в которой они проснутся, будет находиться не здесь?
– А где?
– Там, где нет знакомых, но вокруг столь же мирно и красиво как и здесь.
– Ты говоришь загадками, безымянный гость.
– Миру приходит конец, Савва Лукич – старательно произнес я его имя, что так трудно выговорить на общем языке – Рано или поздно придется либо умереть, либо перебраться в безопасное место.
– Бред! Но… я послушаю.
– Уже неплохо.
– И для начала я хочу узнать, что вы потребуете взамен.
– Это просто – моя улыбка стала шире, а глаза указали на то, ради чего я сюда и пришел – Мне нужны они.
Я смотрел на одного из огромных сонных медведей, лежащих рядом с хозяином поместья подобно послушным псам.