– Нам туда – подтвердила девушка.
Девушка… молодая только внешне, хотя прожила уже долгую спокойную жизнь, наполненную достатком и не лишенную уверенности в завтрашнем дне.
– Уверенность в завтрашнем дне – задумчиво повторил я вслух.
– Ты не про меня и всех Высших сразу? – поинтересовалась умная старушка с внешностью модели.
– А ты как думаешь?
– А я думаю что это проклятье.
– Ты про что?
– Про самосознание. Про понимание происходящего вокруг. Про осознание того, что у нас ни у кого нет будущего. Что грядет новый конец света. Я ведь на самом деле порой задумываюсь о том, чтобы пойти на стирание памяти и отправиться беспамятной крестьянской навстречу пусть куда менее долгой, но при этом куда более беззаботной жизни. Они счастливы, Оди – все эти добросы, этносы и даже добровольно низшие. Они по-своему счастливы – потому что не видят грядущей агонии приютившего их мира. А я вижу. И вижу отчетливо. И понимаю, что вместе с моим бессмертием у меня все шансы лет так через тридцать-сорок встретить новый Армагеддон, сидя на террасе, попивая апельсиновый сок и глядя в бегущую на меня огненную стену… и знаешь что? Умирать не страшно. В жопу смерть! Не хотелось бы, конечно, но это не страшно. А вот год за годом ждать неизбежного конца мира… вот это по-настоящему страшно!
– Тридцать-сорок лет? Прямо так хреново все?
– Хуже, чем хреново, гоблин. С каждым годом красные цифры ускоряют свой бег. Мы – люди – снова пожираем наш новый маленький мирок. Мы будто крысы, засевшие в головке сыра… умеем только жрать и срать. И без обид. Все мои слова относятся к Высшим. Потому я и смотрела на тебя во время облета памятника – эльфийка подалась ко мне, заглянула мне в глаза – Может ты – это он? Не дай Мать такого, конечно, но может ты – это все же он?
– Я? – рассмеялся я – Создатель? Чушь! Я не умею созидать. Я умею уничтожать. Обращать в прах. Умею мучить и выдавливать все соки.
– Ты прямо слово в слово описываешь Первого Высшего – эльфийка медленно подалась назад, задумчиво провела большим пальцем себе по губам – Что ты вообще знаешь про него?
– Ничего.
– Я тебе на кое-что открою сейчас глаза – тот, кто стоял во главе, кто подал идею, а затем воплотил ее, создав этот замкнутый автономный мир… этот человек был безжалостным ублюдком. Хирургом. Мясником. Ты убиваешь гоблинов одиночек и выносишь мелкие банды. А он… он уничтожал людей тысячами и делал этот каждый! И все ради одной цели – постройки этого мира. Понятно, что сам он на курок не нажимал – в большинстве случаев – но росчерком пера и одним своим словом он за сутки убивал больше людишек, чем ты за всю свою жизнь матерого убийцы! Так что не надо тут сладких слов про то насколько ты не созидателен и насколько ты жесток. И да… я все же склоняюсь, что ты – не он. Ты… мелковат для этой роли… уж без обид. Даже не мелковат… ты просто другой.
– Были лично знакомы?
– Нет. Приземляемся.
Задержавшийся с посадкой – явно ради завершения нашей беседы – дрон мягко опустился на бетонную площадку расположенную рядом с ничем не примечательным двухэтажным длинным зданием, занявшим весь длинный и самый крупной островок в этом рукотворном линейном архипелаге. Центральная и самая крупная бусина.
– На мелких островках были музейные залы – Диля первой покинула салон и сразу начала размахивать руками, не обращая внимания на спешащих к нам от здания гоблинов – На каждом островке тематическая выставка предметов, показ коротеньких фильмом и прочая чепуха. А здесь, на центральной точке, находилось самое важное для жирненьких любопытных добросов – зона отдыха и насыщения. Небольшой отельчик на втором этаже, несколько кафетериев на первом, массажные салоны и бассейн с чуть подогретой соленой водой на подвальном уровне, там же стеклянные стены для обзора подводного мира. Но так было раньше. Сейчас вот эти вот энтузиасты стащили из разоренных залов все уцелевшее и разместили в центральном здании, безжалостно повыкидывав большую часть столов, стульев и кухонного оборудования. Часть предметов на втором этаже, там же они обитают.
– А бассейн?
– Входы в подвальный уровень запечатаны.