Давно меня так не бесили люди, как Рита. Еще в те дни, когда она тянула на себя одеяло, пока Данил строил новые отношения, я уже говорил ему, чтобы дал зарвавшейся суке пизды.
Пришлось самому. Пусть и по-своему. И вот опять. Отомстить она мне решила. Тварь.
— Арс! Больно! — оказывается, я сильно сжимаю руку Маши, пока мы обходим дом.
— Прости, малыш, — расслабляю пальцы, поглаживаю запястье. Меньше всего я хочу, чтобы она меня боялась. Но это не про Котову.
Она тут же улыбается, тянется ко мне всем телом, прижимается, ластится как кошечка. Я просто поднимаю ее под бедра и несу дальше. Толкаю дверь тренажерного зала.
— Ого! Какой огромный! — радостно восклицает девчонка, но сильно осмотреться не успевает.
Я несу ее в зеркальный зал, где обычно принято заниматься фитнесом. Она спрыгивает с меня, оглядывается, усмехаясь. Тянет меня в сторону стопки упругих матов, куда и толкает.
Я устраиваюсь поудобнее, а она включает музыкальный центр, выбирает на телефоне мелодию и подключает к блютузу.
И стоит заиграть треку, под который она танцевала на выступлении, как голова тут же пустеет.
Теперь в ней только порочный образ Маши, которая оглядывается через плечо, скидывая с него лямку…
Она раздевается медленно, аккуратно, словно боится повредить платье. Да Господи, я ей сотни таких куплю, только чтобы каждый день она снимала для меня такое вот. Так смотрела. Так ласкала взглядом.
— Мне тоже начать раздеваться?
— Нет, ты мне нравишься в костюме, — улыбается плутовка, ведя по идеально плоскому животу вверх, к груди. Накрывает полушария, и из меня вырывается рычание.
Маша сладко смеется, начиная под припев вытворять что-то невообразимое. То на руках стоит и ноги раздвинет. То ляжет на пол, растянется по нему, оттопырив пока еще невинный зад. Изгибается волной и приближается ко мне с каждым эротическим движением. Член уже дымится, рвется из брюк, вынуждая елозить по мату. Особенно когда она оказывается на расстоянии вытянутой руки. Я хочу схватить запястье, но она тут же переворачивается от меня, оказавшись спиной. Она скользит по себе руками, открывает застежку лифчика, оставаясь в одних крошечных трусиках.
— Стой на месте, — не выдерживаю я напряжения. — Не двигайся.
Она слушается. Застывает на согнутых ногах, сидя в потрясающе покорной позе.
В зеркалах отражается ее великолепное тело. Тонкие руки, чуть вздернутый носик, изящные изгибы. Но взгляд цепляет пухлые губы. Розовые, чуть приоткрытые.
Она то и дело облизывает их, словно ей жарко. При этом, не пытается нарушить наш зрительный танец. Обжигает взглядом. Говорящим. Жадным. Послушным.
В висках пульсирует, а сердце отбивает ритм следующей мелодии, на каждый, сука, ее бит.
Руки сами тянутся к ширинке, расстегиваю пряжку. Вытаскиваю ремень петля за петлей, любуясь тем, как грудь судорожно поднимается и опускается все чаще.