- Ладно, хватит сиськи мять, - наконец, он решился. Все равно поговорить нужно. По себе знал: чем дольше откладываешь, тем тяжелее потом решиться. - Черт, а помял бы. Говорят, что хорошо успокаивает.
Подошел к палатке.
- Тук-тук! Тук-тук! - за неимением дверного звонка или доски для стука, Мишка изобразил нужный звук ртом, и, похоже, перестарался. В ответ послышался смех, явно оценили фантазию. - Товарищ командир, разрешите войти?
Услышав нужный ответ, Мишка откинул полу палатки и вошел внутрь.
- Что случилось? - Ковпак откинулся на спинку стула. Руднев, сидевший за столом напротив, продолжал что-то писать. Даже головы не поднимал, пока строчил. - Не спится после награждения? - командир понимающе улыбнулся. - Я, как свое первое Красное знамя получил, тоже себе места не находил. Не тянись, как на плаце. Рассказывай, какая нужда?
- Разговор у меня, Сидор Артемьевич… Важный.
При этих словах комиссар поднял головы и вопросительно посмотрел на Мишку, словно бы спрашивал, а не уйти ли ему.
- И к вам тоже, товарищ комиссар.
Ковпак и Руднев недоуменно переглянулись. Точно не понимали, зачем они оба парню понадобились, да еще и на ночь глядя.
- Гм, разговор, значит, и важный к тому же, - командир улыбнулся. Наверняка, решил, что парнишка после награждения все никак успокоиться не может. - Давай, Миша, поговорим.
Ковпак показал на лавку рядом с собой. Руднев тоже повернулся к нему, отложив журнал боевых действий отряда. Продолжали многозначительно переглядываться, явно не ожидая от парня чего-то серьезного. А кто бы ожидал?
- Товарищ командир, товарищ комиссар, - чуть ли не торжественно начал Мишка, но от волнения его голос разу же «дал петуха». - Мы… э-э-э… воюем неправильно, точнее сказать, не совсем правильно.
В командирской палатке на некоторое время повисла тишина, в которой были хорошо слышен стрекот сверчков, и удары светлячков о стекло керосиновой лампы. Командиры вопросительно смотрели на Мишку, он - в ответ.
- Что? - переспросил Ковпак, первым прервав молчание. Уже по голосу чувствовалось, что такие шутки ему были совсем не по нраву. - Что это еще за шутки, боец Старинов? Кто это воюет неправильно? Красная Армия? Или может быть наш партизанский отряд? У тебя голова что ли закружилась от награды, сопляк? Что мол…
Видно было, что командира хорошо задело. Ковпак явно не сдерживался в выражениях. Раза два, если не три, Мишку обозвали «сопляком», «сынком, у которого еще молоко не губах не остыло», «махновским атаманом», « в голову стукнутым». Дело, похоже, шло к тому, что у парня медаль отберут.
А вот комиссар отряда, напротив, сидел молча и совершенно спокойно. По крайней мере, особых эмоций на его лице замечено не было. Руднев просто сидел и внимательно смотрел на парня. Хотя, Мишке показалось, что вивисекторский интерес в его взгляде мелькал и даже не раз.
- Не шуми, Сидор, - Руднев негромко постучал по столешнице, привлекая к себе внимание. - Пусть Миша толком объяснится. Выслушать надо, а ты сразу по матери…
Поперхнувшийся было, Ковпак замолк. Но судя по его глазам, костерить парня мог еще очень долго и изобретательно. Он шумно выдохнул воздух и затем махнул рукой. Мол, давай, гутарь…
- … Воевать можно и нужно не только винтовками и бомбами, - начал Мишка, сверкнув глазами. Все равно назад дороги больше не было, а, значит, нужно было идти «ва-банк». Сейчас им все выложить, пусть и думают. - Это долго, дорого, тяжело и кроваво. Другим оружием, которое не менее сильно, является слово, которое произнесли в нужно время, в нужном месте и с нужным акцентом. Например, дезинформация военачальников противника, обман простых солдат, распускаемые панические слухи и т.д.
У Ковпака на лице застыло страдальческое выражение. Если бы мог, точно бы парню ремня дал.