– Нет.
И все равно продолжает зацеловывать метки. Обойдя меня, целует шею, и я вижу в зеркале: да, там, где ползет ее язык, тоже царапина.
Она уже одета – облекающее короткое платье, каблуки. Волосы влажные, но это ей не мешает. К тому же лето, высохнут сами.
Я надеваю белую рубашку – какого черта ее захватил на фестиваль, без понятия. Но раз уж есть…
Да и хочется что-то сменить образ. Четыре дня в образе дикаря утомляют.
– Тебе очень идет. – Подойдя ко мне, Марина начинает застегивать пуговицы, медленно, намеренно задевая костяшками кожу.
И так же намеренно оставляет несколько пуговиц сверху, а ворот старательно распрямляет.
– Так ты кажешься каким-то властным боссом.
– Тебе нравятся властные боссы?
Улыбается.
Сделав шаг назад, оценивающе рассматривает меня. Рубашка, темно-синие брюки – так я тоже одеваюсь, но крайне редко, в основном во время визитов к отцу. Правда, ему всегда не хватает на моей шее «удавки». А как по мне, к татуировкам галстуки не подходят.
– Красивые, – помогает вдеть запонки. – Из чего они?
Взглянув на черные камни, равнодушно пожимаю плечами.
– Надо спросить у отца.
Она поднимает взгляд.
– Думаешь… надо?
– Тебе же любопытно. Я заскочу к нему в выходные. Если не забуду – спрошу.
– Хорошо.
Оттолкнувшись от меня ладонями, она первой направляется к двери. Взяв бумажник, замечаю ее в проеме. Сжимает сумочку, неловко улыбается.