Быстро? Я бы так не сказала.
Другой вопрос – его чувства ко мне. Забота, симпатия – да, безусловно. Я в этом уверена. Может, его чувства ко мне даже чуть глубже… чуть сильнее и глубже… Он многое изменил в своей жизни, чтобы наши сошлись.
Его бывшие женщины, все, что было у него до меня, – вычеркиваю, стираю. С тем, что было у меня до него, чуть сложнее. Отмахнешься – а оно снова напоминает. В черном списке пропущенные звонки от Степана.
Тот, кто упрекал меня в навязчивости, сам меры не знает. Похоже, он ненавидел во мне то, что его раздражает в себе.
Я скачиваю другую программу – теперь даже не будет видно, что он пытался звонить. Спать не хочется, перебираю в памяти моменты, от которых сердце быстрее стучит. Лестница в баре, поцелуи с Лукой...
Вздохнув, переключаюсь на более безопасную тему, а то ведь и правда приснится. Вспомнив про череп в косынке, впервые задумываюсь: а почему байкеры вообще любят эту символику?
Забиваю в поиск: «байкеры, черепа» – и тут же получаю ответ. Оказывается, череп – это символ не только смерти, но и бессмертия. А еще это напоминание о том, что смерть и жизнь всегда идут рука об руку. Также по поверьям, украшения с черепами или символика с ними – отличная защита от смерти. Кому, как не байкерам, знать, насколько она близко гуляет? Таким образом байкеры показывают, что не боятся смерти, но им еще рано уходить.
Так… а почему у Луки с черепом я видела всего одну майку?! Может, их нужно побольше?!
Результатом этого вывода становятся несколько маек, которые я заказываю. И как-то даже спится спокойней.
Вообще, у меня здесь со сном все в порядке. Аппетит, кстати, тоже налаживается. К концу недели я начинаю подумывать, что пора уезжать, пока еще могу пройти через двери. Правда, как только задумываюсь о своем возвращении, тут же сильно волнуюсь.
А вдруг все пройдет не так, как я себе представляю? Это ведь я в себе разобралась, а он…
Отгоняю от себя эти мысли, знаю, что все на самом деле не так. Но внутри все сжимается от сотни вариантов, как пройдет наша встреча и… что будет потом?
– Поживи еще пару дней, – будто догадываясь о моих метаниях, просит мама, – а то опять долго тебя не увижу. Ты же говорила, у тебя отпуск? Вот и отдыхай. Поедешь, когда будешь готова.
– Этак я здесь и рожу, – смеюсь я.
Она тоже смеется. Я вижу, с какой надеждой она ждет мой ответ. А ведь и правда, я из города выбираюсь нечасто. И зря. Здесь так хорошо. Мне дядя Слава во дворе даже гнездышко обустроил, где я могу по утрам пить чай и солнышком любоваться. Хорошо придумал: и мне нравится, и ему теперь не приходится отпрашиваться к соседу.
– Хорошо, мам, – говорю я, – поживу еще, только никаких больше штруделей и пирогов, обещаешь?
– Обещаю.
– Смотри мне, – грожу я, помахивая кусочком штруделя и запивая эту невозможную вкусноту невозможным чаем, который никто, кроме меня и мамы, выдержать не в состоянии.
Хорошо-то как. Птицы поют, солнце светит, Лука, как у нас повелось, утром прислал сообщение. Несколько строк, вроде бы ничего необычного, и я уже несколько раз перечитала его. Но хочется сделать это еще раз. Вот доем и прочту.