Черная война

– Так, может, она уже и того… не лежит?

– Все может быть. И это тоже. Вот на месте и поглядишь. Выброска сегодня ночью, на сборы вам два часа, машина к нам уже вышла. Пойдете в составе группы бомбардировщиков, у них в 50 километрах оттуда цель имеется. Они бомбить будут, а вас под шумок выбросят в нужной точке. Оттуда вам пара часов ходу до места. К утру уже все сам и увидишь. Так что к обеду жду от тебя сообщения. Не тяни, а то мне всю плешь проедят сверху. Одновременно с тобой будет сброшена группа прикрытия. Их задача – оказать тебе помощь в случае чего. Условия связи с ними и маршрут их движения – вот тут. Они будут между тобой и предполагаемым направлением подхода сил противника. На место встречи их с собой не бери. После завершения операции они уйдут – у них и своя задача имеется.

Вернувшись назад, я объявил построение, на котором и сообщил ребятам «радостное» известие. Минут через сорок мы были уже готовы, а еще минут через двадцать за окном просигналил подошедший грузовик. Мы быстро загрузили снаряжение и вскоре уже тряслись в кузове по пути на аэродром. По дороге я продолжал размышлять над полученным заданием. Не скажу, чтобы оно было слишком сложным. Мои ребята уже имели за своей спиной почти десяток ходок в тыл противника и заслуженно считались бойцами опытными. Правда, с парашютами мы прыгали всего дважды, но зато ногами исходили – дай бог всякому! Поэтому с точки зрения возможности «дойти и найти» данное задание у меня не вызывало особенных эмоций. Координаты есть, место безлюдное, населенки рядом нет. А значит, и немцев быть не должно. Нам уже приходилось выводить из немецкого тыла отставших бойцов. Один раз даже целого полковника вывели, точнее, выволокли на себе, благо идти он не мог – вывихнул ногу уже около немецких траншей. Зато мужиком он оказался нормальным – накатал благодарственное послание в штаб. Майор недавно обмолвился мне, что в итоге двоих ребят представили к награде. Так что вытащить этого радиста, точнее радистку, можно было бы и попробовать. Если бы не эта, непонятная мне, спешка. Ну что там могло быть такого срочного? Личное секретное послание фюрера? Бред, конечно. Обычная разведгруппа, вроде нас. Далеко в тыл не уходят, ну что там такого можно накопать? Данные о передвижении немцев? Так они за неделю уже устарели. Чего ради такой сыр-бор? Я еще понимаю, если бы стояла задача вытащить ее к нам в тыл. Так нет же! Бумажки главнее, а человек? «Спасибо за службу, сержант, и счастливо оставаться» – так, что ли? Она же там уже неделю почти нас ждет, и как я ей в глаза после этого посмотрю? Как у человека последнюю надежду отнять? Видимо, мои размышления были достаточно явственно написаны на лице, ибо минут через пять ко мне подсел старшина Могутов.

– Какие проблемы, старшой? – Могутову было уже под сорок. Сверхсрочник, он успел пройти и Халхин-Гол, и финскую войну. Боец он был серьезный, и мои ребята слушались его беспрекословно. Опыта у него было куда как поболее, чем у меня, что и привело к нашим с ним доверительным взаимоотношениям.

В двух словах я поведал ему о своих размышлениях.

– Да, дела… А ребятам-то почто не сказал?

– С самого начала в душу плюнуть? Они же наверняка себя на ее месте представили бы. И что потом?

– А сейчас – что изменилось? Ну вот, дойдем мы до места, найдем ее, и что тогда?

– Дойти мы сможем, тут двух мнений быть не может. А вот найдем ли?

– Это вдруг почему?

– Майор сказал – она не ходит. Однако же мин понаставила? И кто нас через них проведет? Если она, паче чаяния, вдруг в беспамятстве лежит или того хуже? И как она, лежачая, нас проводить будет?

– Я думаю, старшой, треп это все. Нету там мин. Кто бы там ее ни оставил, где он их столько найдет-то? И ставить их в мерзлую землю – тот еще труд. Ну, может, и присобачил он там чего на тропу, ежели она там вообще есть. Так мы ж не рыжие – по незнакомым тропам ходить.

– Нам, Михалыч, полтонны тротила вовсе не надобно. Двести грамм рванет – и хорош! У меня за спиной, чай, не рота стоит. Нас и так всего чуть больше десятка будет. Эту радистку тащить, да еще и своих, не дай бог, зацепит. Тогда что, виснем всей группой? Или оставим тут заодно и парочку наших ребят? А сами дальше рванем? Да и не сможем мы не по тропе пройти, майор прямо сказал – идти только так.

– Тогда, старшой, я первым пойду. У меня глаз, чай, всяко получше, чем у вас всех, вместе взятых, будет.

– Добро, Михалыч, тогда так и поступим.

– Хорошо, командир. – Могутов привстал, собираясь на свое место. – И еще. Правильно ты мыслишь, вот что я тебе скажу.

– Ты о чем это?

– Про радистку. Сказал же – потащим ее, значит, в душе ты решение уже принял. И оно, командир, – правильное.

Дальнейший путь до места высадки был обычным и ничем особенным мне не запомнился.

Приземлившись, мы спрятали парашюты и, осмотревшись, бодро потопали в нужном направлении. Насчет того, чтобы успеть к обеду, – это майор, понятно, загнул. Однако же часам к четырем я увидел первый из указанных мне ориентиров – кривую ель. Она топырилась на невысоком, отдельно стоящем, холме. Видно ее было издалека, и неплохо. Уже веселее. Отсюда, если верить полученным указаниям, оставалось всего около двух километров. Мы перестроились, Могутов вышел вперед, и группа осторожно двинулась к следующему ориентиру. Вскоре обнаружился и он – группа из четырех берез, сплетшихся ветвями. Примерно через километр Могутов дал знак, и мы все присели, прячась за укрытиями. Я осторожно подполз к нему: