Проснулся Брехт в гостевой комнате у графа Пётра Андреевича. Что можно сказать о проведённом дне и вечере. Цыгане были. Не, не те цыгане ещё. Так красиво на гитаре про шмеля ещё петь не умеют. Голосят на своём молдованском чушь всякую. Медведика примучивают, чтобы он кувыркался. И ведь кувыркается и кланяется. Брехт смотрел, как радуется при виде кланяющегося ему мишки граф Ефимовский и даже сам умилился. Такой детский восторг из графа сквозил. Цирк приехал.
Шампанское тоже, как и положено, рекой лилось. Пётр Андреевич приезду соседей крайне обрадовался, и пир закатил на весь мир. И не скажешь, что крестьян и имение продаёт, чтобы по приказу императора с долгами расплатиться. Богатый и хлебосольный барин. Других гостей не было – пили горькую втроём. Потом, уже в конце вечера, цыганки присоединились, но Брехт, памятуя, что никаких антибиотиков ноне нет, и сифилис не лечится в этом времени, даже прикасаться к себе чернявой дивчине, честно стоит сказать, довольно миловидной, не позволил. Стулом гамбсовским от неё отгородившись. Прямо с разбегу целоваться бросилась. Тогда, чтобы девушек (хм) не обижать племянничек императорский себе трёх забрал в опочивальню.
Это из увеселительных приключений. Были и познавательные. Брехта отвели к кузнецу, пока олень, всё же это был олень, готовился. Кузнец Петру Христиановичу понравился, он даже показал собственноручно завитки всякие к ограде дворца графского выкованные. Вполне себе.
– А розу сможешь отковать? – вспомнил умельцев из будущего Брехт.
– Покажете, вашество, так сделам.
В общем, купил его граф Витгенштейн. При всех тех начинаниях, что он затеял, без собственного кузнеца не обойтись, даже не вариант. Обошёлся дорого кузнец – Афанасий. Племянник его только вместе с семьёй и инструментом продавал. А семья большая, только два сына: один – пятнадцати годков, а второй и вообще уже сам женатый – помощники. Девок пятеро. Жена и отец с матерью престарелые ещё плюсом. Дед, кстати, бортник. Конечно, инструмент не лишний, и куда на самом деле кузнецу без инструмента. Всё семейство и кузня с инструментом обошлись в тысячу рублей на ассигнации. Всё, что было в бумажных деньгах надаренных Зубовыми и другими будущими заговорщиками.
Ну, остальные покупки дешевле были. Девок сенных, вообще, сторговались по двадцать пятить рублей на серебро. А ведь девки не простые – вышивальщицы. Взял Пётр их четыре штуки. Ну, это не он их в штуках считал, а хозяин. Но девки были в наборе и особо и не нужны были. Нужна была женщина, которая умеет сыр делать. Её купил Пётр Христианович за сотню, а тётка в слёзы, мол, не разлучайте с дочерями сиротками. Двое из вышивальщиц. Куда деваться, пришлось брать, тем более, и не дорого вовсе. Пётр Христианович потом с тёткой переговорил, про остальную её семью. Оказалось, муж у графа был кем-то типа лесничего и провалился весной при обходе участка под лёд несколько лет назад. Выполз и до дому добрёл, но простыл и помер вскоре. Вот уже несколько лет одна с двумя дочерями и бедует. Женщина была вполне упитанной, как и девки и на «бедовавшую» не сильно походила. Поварихой была у графа Павла Андреевича Ефимовского, чтобы повариха и голодала. Не бывает такого. Пётр Христианович спросил её, умеет ли она крахмал делать.
– Чего ж тут хитрого. Сделаем, Ваше сиятельство.
Мать у Брехта часто делала крахмал, и простыни всякие с наволочками крахмалила, и кисель делала с ягодами. На самом деле – ничего сложного. Размолоть картофель, залить водой и несколько раз в течение двух – трёх часов его в ёмкости перетирать руками. Потом воду отфильтровать через тряпку, выжать хорошенько и дать отстояться. Крахмал сядет на дно. Его разбавить свежей водой, перемешать тщательно, и снова дать отстояться. Потом опять слить и высушить. Всё, белоснежный крахмал готов. Выход от десяти до пятнадцати процентов в зависимости от крахмалистоти самого картофеля и аккуратности переработки. При этом цена доходит до рубля серебром за килограмм.
Теперь опять математика. Рожь стоит копейка за кило, если в килограммы пересчитать с пудов. Урожайность, помним, двенадцать центнеров с гектара – это хороший урожай. Округлим до десяти. С гектара получим тонну или десять рублей и это не доход, а весь заработок, были ведь семена потрачены.
Теперь крахмал. Картофель в рекорде даёт и шестьсот центнеров с гектара. Но это в будущем, сейчас никто селекцией не занимается, пусть будет сто центнеров. Получаем – десять тонн. Выход крахмала десять процентов. Помним, по рублю. Получаем тысячу рублей и сравниваем с десятью рублями за рожь или пшеницу.
Вот всю эту математику Пётр Христианович колхозникам и рассказал. Да, безо всякого сомнения трудозатраты в разы выше, рожь её посеял и жди урожая. А картофель и сажать дольше, и тяпать, и окучивать надо. А потом ещё этот крахмал делать. Так его зимой можно перерабатывать и женщин с детьми привлекать. Но ведь в сто раз больше денег можно поднять с гектара. В сто!
И не всё ещё. После ржи или пшеницы остаётся солома. Ну, добавляют её к сену и дают коровам, но питательность у неё так себе. После выработки крахмала останется с гектара те же самые десять тонн жмыха, которым можно кормить свиней. Для того сразу свинарник и нужен в колхозе.
И ещё есть один способ и без того огромную разницу увеличить. Из картофеля можно гнать самогон. Сейчас в стране нет винной монополии. Есть «винокурная пошлина». Гони себе на здоровье, только пошлину плати. А семидесятиградусный спирт можно получать легко. Там прибыль и совсем запредельная будет. Но спаивать мужиков в стране Брехту не хотелось, и потому, он остановился пока на крахмале.
А вот сейчас с больной от похмелья головой проснулся и передумал. Травят всякой гадостью заморской. Нужно будет всё же маленький спиртовой заводик организовать, тем более что у него теперь своя ведьма есть. Тьфу – травница. Настойки будет лекарственные на спирту производить. Лекарства и совсем прибыли будут такие приносить, что придётся армию нанимать, чтобы полученное от продажи золото оборонять. Форт Нокс строить.
Событие двадцать девятое
Демидов обещал приехать – Демидов приехал. В смысле, пацан сказал – пацан сделал. Считать графу Витгенштейну, что за три дня совместного путешествия они с наследником сильно сдружились, так нет. Шампанское вместе распивали, Пётр Христианович ни перепить, ни переговорить наследника Акинфия не пытался, а больше слушал да поддакивал и потому заводчик проникся к нему прямо уважением, как к интересному собеседнику, хотя Витгенштейн за три дня и ста слов не сказал. Точнее, ста разных слов. Отделывался стандартными: «Да, ну!», «Да, не может быть?!», «Правда, что ли?», «Вот смотри же, как бывает!».
На прощание, даже всплакнувший от расставания с сердечным другом, Николай Никитич пообещал непременно через несколько дней заехать и обещанные подарки привезти. Товарищ собрался в Европу попутешествовать, после того как переведёт своих крестьян с барщины на оброк и разовьёт овцеводство. Но это ладно, его дело, хотя про шерсть Брехт задумался. Не проблема же сейчас в Англии или Франции ткацкий станок современный купить. Если под боком будет полно шерсти, почему и не попробовать, но всё же Пётр знал, что буквально через пару месяцев власть сменится, и его опять сделают генералом. А вот дальше. У России будет куча войн до Отечественной. Точно все не помнил Брехт, как-то не сильно интересный был кусок истории, но уж слово Аустерлиц все знают. И ещё там в последнюю секунду умудрились с турками замириться и армии перебросить с юга для отпора Наполеону. Насколько Брехт помнил биографию графа Витгенштейна, он будет непрерывно воевать все эти одиннадцать лет и даже ранят его несколько раз. Так что с шерстяной мануфактурой может и не заладится.