– Держитесь там, – крикнули нам из салона.
Я крепче уцепилась рукой за верх оконного проема. «Волга» съехала с дороги и понеслась по кочкам. Остановилась в самом центре поля. Все вышли из машины. Ромка выбрался наружу. Ко мне сзади кто-то подошел.
– Слезай, самоубийца! – раздался насмешливый голос Тохиного брата.
Он потянул меня назад и с легкостью стащил, как кота с дерева. Мы встали возле машины. Андрей не стал выключать музыку и фары.
– Ну вы и психи! – заворчал Андрей, открывая бутылку. Я задумалась: почему пьет водитель? Но не стала спрашивать – наверное, здесь так принято.
Все уже были поддатые. Что-то кричали друг другу, танцевали возле машины. Одна песня Елки сменялась другой. Антон кричал на Андрея:
– Выруби это!
Тот в ответ ему пропел:
– Ах, мальчик-красавчик, сколько девушек вздыхает, сколько слез проливают они, глядя на тебя…
Я поставила бутылку на крышу машины, схватила Антона и Серегу за руки, мы обступили Андрея, стали кружиться вокруг него и орать:
– Мальчик-красавчик на папиной [4]машине быстро едет по проспекту городов счастливых, одежда в обтяжку, глаза скрывает кепка, зажата между пальцами с ментолом сигаретка…
Андрей втянулся в игру, поднял вверх руки и стал танцевать в центре круга.
– Блестящие сапожки, бляшка и ремень из кожи, татуировки в цвете, он не смотрит на прохожих…
Рома смотрел на нас со стороны и умирал от смеха. Песня кончилась, мы остановились отдышаться. Я взяла бутылку и отпила.
– Выруби музыку! – крикнул Антон брату. – Неохота потом с толкача заводить!
Андрей выключил музыку. Стало тихо и как-то неуютно. Но вскоре все стали орать и петь песни уже без музыки, и снова стало весело.
Я взяла новую бутылку – кажется, четвертую.
Два брата что-то обсуждали. Серега где-то шлялся. Мы с Ромкой сели на землю и стали наблюдать за братьями.
– А ты знала, что Андрюха в школе тоже всегда считался уепком?
– Нет, не знала, – покачала головой я.