«Что такое детство? Просто ловушка, выдумка. Все вокруг твердят о самой счастливой поре в жизни, а что на самом деле эта пора? Краткий зазор, в который каждому разрешается услышать себя. Глубокий жалобный крик – обычно этим и заканчивается дело.
Чужие голоса заполняют голову так быстро – и вот уже любой будет кричать, умоляя, чтобы они замолчали. Ну, хоть в чем-то все равны – никому не будет пощады.
Детство, а потом и юность – день за днем тебе будут доказывать, что твои мысли и чувства ничего не стоят, пока ты сам в это не поверишь. Если это и вправду лучшая пора, которую они могут предложить, стоит ли так уж сильно цепляться за остальное?
В моей голове скачет жизнь, движется, сужая круги. Она останавливается и прислушивается – с изнанки сна принесли вести о пути к спасению. Но стоит ли им довериться? Этого пока что не знаем ни она, ни я. Но скоро мы узнаем».
Марина прекрасно понимала, что сейчас стоит волноваться не о разговоре с психологом, но почему-то у нее тоскливо сосало под ложечкой, когда она переступала очередной казенный порог, бог знает, который по счету.
Психолог Марине не понравилась сразу. Она ожидала увидеть пожилого мужчину с усами-щеточкой и цепким взглядом, но перед ней сидела молодая женщина. На вид ей было не больше тридцати. Психолог была коротко стрижена, и выбеленные волосы торчали ежиком. Одета она была по-мальчишески – в черные брюки и белую рубашку. На запястье Марина увидела татуировку – незнакомые слова на неизвестном языке. Женщина поймала Маринин взгляд и вкрадчиво улыбнулась:
– Это греческий. Здравствуйте, Марина Антоновна. – Психолог подвинула к себе синюю папку, деловито порылась в бумагах. За последние дни Марина привыкла к тому, что все смотрят на нее с благоговейным сочувствием – что ж, не в этот раз.
– Меня зовут Арина. Можно просто Арина. Прежде всего я попрошу вас не нервничать. Мое присутствие – простая формальность. Сейчас сюда подойдет моя коллега…
Ручка двери повернулась, и в кабинет зашла женщина, чей внешний вид куда больше соответствовал представлениям Марины о том, как должен выглядеть госслужащий. Эта женщина была гораздо старше Марины и носила очки в черной оправе и отвратительно сшитый бордовый брючный костюм. Волосы с проседью растрепались, как будто у вновь прибывшей не было времени причесаться. Скорее всего, ее волосы выглядели так всегда.
– Простите, опоздала, – женщина дружески кивнула. – Меня зовут Елена Сергеевна. Я из Следственного комитета… Помощник следователя, занимаюсь вашим делом. – На этот раз она говорила с Мариной и смотрела точно ей между глаз, как снайпер, наметивший цель.
– А… Анатолий Иванович?
– У него выходной. – Эти слова показались Марине бессмысленными, как будто прозвучавшими из другого мира. – И, разумеется, он не единственный, кто работает над пропажей Ани. Мы с вами пока не знакомы… Упущение с моей стороны.
Марина молчала. Она чувствовала себя, как лесной зверь, попавший в кольцо равнодушного электрического света.
– Волноваться не стоит, – посоветовала Елена Сергеевна, и Марине показалось, что еще и подмигнула – чего быть, разумеется, не могло. – Если будете отвечать на наши вопросы, разговор закончится быстро, и мы все вернемся к самому главному.
– Самому главному? – с трудом переспросила Марина вдруг потяжелевшим языком. – В смысле?
– Поискам вашей дочери, разумеется. – Елена Сергеевна кивнула, всей позой выражая сочувствие. – Что же может быть важнее этого?
– Да… Разумеется.
«Мы» этой женщины тревожило. Безапелляционно она включала в него не только себя и психолога с татуировкой, но и Анатолия Ивановича, и всех остальных в этом здании. Марина, которая, возможно, что-то скрывала, была теперь по одну сторону баррикад… А все остальные – по эту. И они ей
– Что-то не так, Марина Антоновна? Вам плохо?