Другой город

Музыка явилась им сразу – как будто зазвучала только что, с середины ноты. Прежде Кая не слышала ничего подобного. Ласковый, хриплый голос певицы пел что-то совершенно бессмысленное, а инструменты плакали, и стонали, и шептали… Невозможно было определить, сколько голосов сплелись воедино. Музыка была одновременно тихой и громкой, тягучей и быстрой, в ней звучали тайна и обещание… На мгновение Кая позабыла обо всем, и ей пришлось насильно вырывать себя из плена музыки, как из объятий дурмана.

Здесь царил полумрак, и точные размеры комнаты ускользали. Кая вспомнила, как – словно это было давным-давно – они с Артемом и Ганом шли к Северному городу сквозь туман. Тогда казалось, что во всем мире не осталось ничего, кроме тумана, что даже время остановилось… Как будто сам туман и был временем. Она ощутила нечто похожее здесь.

В полумраке комнаты угадывались линии высоких деревянных полок, мерцали золотистые корешки книг. На всех доступных поверхностях были свечи – в высоких подсвечниках и глиняных плошках с водой, канделябрах и подставках. В их неярком свете казалось, что комната дрожит, плывет, дробится. В воздухе пахло воском и чем-то еще – душным, травянистым. Чуть позже Кая заметила источник запаха – несколько тонких палочек, воткнутых в песок на высокой деревянной подставке. Палочки тлели, и с их кончиков струился душный светлый дым. Дым не парил в воздухе, а вязко стелился по полу, как льнущий к ногам зверь. В глубине комнаты мерцал свет более яркий, чем свечной. Присмотревшись, Кая поняла, что он исходит от нескольких духов, заключенных в большую куполообразную клетку. Синие и зеленые, духи воды и земли кружились по своей темнице в медленном печальном танце, изредка натыкаясь на прутья клетки или друг на друга.

На стенах, как и в коридоре, было много картин в золоченых рамах, тускло мерцали зеркала. Все свободное от картин и шкафов место занимали полки, заставленные статуэтками и непонятными штуками, больше всего похожими на музыкальные инструменты. На полу лилово мерцали крупные глянцевитые листья растений в глиняных горшках. Кая не заметила на них ни цветов, ни плодов, но, кажется, здешний мрак шел им на пользу, потому что широкие листья росли буйно, казалось, пытаясь вылезти за пределы горшков.

– Добрый вечер.

Кая резко обернулась и машинально потянулась к талии, забыв о том, что все оружие у них отобрали.

Человеку, появившемуся перед ними, было, наверное, около сорока – Кая плохо умела определять возраст. Тот, кому повезло с общиной, мог и в шестьдесят выглядеть крепким мужчиной… Бродяги с дороги или из леса выглядели древними стариками – если вообще доживали до шестидесяти лет.

Высокий, но не слишком мужчина держался прямо, открыто расправив широкие плечи, туго обтянутые тканью светлой рубашки. Кожа его лица и маленьких изящных кистей рук была бледной, почти белой, как будто он редко бывал на свежем воздухе. В полумраке лицо казалось совсем гладким, будто сделанным из белого камня. У него не было ни усов, ни бороды. Черные волосы, зачесанные назад, слегка вились на концах. Темные, большие, глубоко посаженные глаза смотрели вперед спокойно, даже немного сонно – но это спокойствие показалось Кае напускным, как у змеи перед броском. Наверное, Кая сочла бы его красивым – красотой аристократов далекого прошлого, – если бы не смутное ощущение угрозы, исходящее от него.

– Добрый вечер, император, господин Сандр. – Мел стоял за спиной у Каи и явно не рвался в бой. – Я привел к вам гостей.

– Гости? – Сандр широко улыбнулся. – Очень любезно с твоей стороны. Гостям я всегда рад. Надеюсь, они любят блюз. Откуда вы? Я не видел вас внутри красных стен. Вы из Внешнего кольца?

Проклятый Мел молчал, и Кая глубоко втянула воздух носом, прежде чем заговорить:

– Мы пришли снаружи.

Сандр слегка приподнял брови:

– Снаружи? Из Мертвого кольца?

– Нет. Мы пришли из-за Мертвого кольца.

Сандр моргнул, и сонное выражение ушло из его глаз.

– Что это значит, Мел? – тихо спросил он, больше не глядя на Каю и Артема. – Разве ты не помнишь закона?

– Конечно, помню, – торопливо отозвался Мел. – Но, господин Сандр, они всего лишь дети, и я подумал, что, раз они сказали…

– Всего лишь дети, да, – прошептал Сандр отрешенно. Теперь он не смотрел ни на кого из них. Кае показалось, что, замерев на месте, он вглядывается – или вслушивается – только в самого себя. – Все мы – дети умирающего мира… Да. Так тобой двигала жалость – это ты хочешь мне сказать?

– Нет-нет, господин, дело в том, что…