Шоу закончилось, я вышла на улицу. Дождь почти перестал. А когда я проходила через самые огромные в Камакуре храмовые ворота Санмо́н, меня вдруг кто-то окликнул. Точнее, я даже не поняла, что обращались ко мне, и пошла себе дальше. И тогда меня окликнули снова, уже громче, а затем еще и хлопнули по плечу.
Я с удивлением обернулась. Передо мною стоял Барон. Вынув из одного уха таблетку наушников, он проворчал:
— Зову тебя, зову! Сколько можно меня игнорировать?!
Изъяснялся он, как и прежде, сплошными упреками.
— Простите! Я вас не заметила…
«Что за чушь!» — прочиталось на его лице. Из наушника в его руке доносился какой-то джаз. Ласковое воркование саксофона растворялось в ночной тиши.
— Ходила на ракуго?
— А куда ж еще? В такой день и в такую погоду? — сказала я и тут же угодила ногой в глубокую лужу. Он в испуге отпрянул, и я опять извинилась.
— Ох, простите!
Барон тем не менее даже не думал от меня отставать. Говорить ему, что ракуго мне понравилось, я не стала. Не хватало еще заводить с ним беседу. Но тут он спросил меня в лоб:
— Хатоко! У тебя есть немного времени?
Откуда он знает меня по имени? И за каким чертом ему тратить мое время?
Я не нашла, что ответить, и он продолжил.
— А то письмо ты написала отлично! — процедил он, глядя куда-то в сторону.
— Ну слава богу! Спасибо!
Уточнять, доволен ли он результатом, я не решилась. Но хотя бы один из камней с моей души наконец свалился.
— В качестве вознаграждения готов накормить тебя любым обедом, какой пожелаешь. Выбирай что угодно. Я все оплачу…
В сыром ночном воздухе его нагловатый голос звучал особенно резко. Оставив храм за спиной, мы зашагали по улице в сторону автобусного терминала.
Вообще-то, я предпочла бы оплату деньгами, но с таким типом, как этот Барон, лучше не спорить, подумала я. А если вообще отказаться от денег, еще неизвестно, как он себя поведет. Пускай уж будет как ему удобнее. В конце концов, даже получив с него деньги, я все равно спустила бы их на что-нибудь вкусненькое. А так даже побалую себя деликатесами подороже!
В затянувшейся паузе лишь его деревянные сандалии звонко клацали по мокрому асфальту.