— А его физическое воплощение где я могу найти? — спросил я уже прямо.
— Быть может хранитель храма сможет ответить вам, однако лишь после проповеди, потому я могу лишь попросить вас набраться терпения и дождаться её.
Все вопросы после проповеди, другими словами.
— Спасибо, — кивнул я и занял одну из скамей.
Ничего страшного, я могу и немного подождать.
Проповедь началась минут через десять, когда в зал вышел мужчина, одетый в чёрно-белую рясу с золотыми символами, которые я довольно часто видел у инквизиторов.
Он стоял за столом, накрытым белоснежной скатертью и где-то около часа рассказывал о том, что все эти люди живы лишь благодаря Человеку-Богу, чья воля и воины день и ночь защищают мир от напасти страшных существ и врагов человечества на просторах безграничного мира.
Он действительно делал всё для человечества. Больше каждого из нас.
Нет, не в одиночку.
Ради его великих планов каждый день гибли тысячи людей в жестоких и бесконечных войнах. И в каком-то плане я был согласен с Тенью. Всё будто забывали, какой ценой зарабатывалась победа и жизнь людей. Будто нас и вовсе могло не существовать, и ничего бы не изменилось.
Я не страдал тщеславием, но было немного неприятно слушать, как принижаются наши заслуги. За всё время я потерял столько братьев, а о них даже не обмолвились словом. Типа сдохли и сдохли, ну и чёрт с ними. А мне хотелось, чтобы им отдали дань уважения, напомнив остальным, что были те, кто жертвовал всем ради остальных, глядя в глаза самому ужасу, что бы не пришлось это сделать всем остальным.
Слушая этого проповедника, мне хотелось лично его запихнуть в тот ад, что мы проходили каждый день, чтобы он прочувствовал, чем зарабатывается мир для всех остальных. А то на словах всё выходило слишком гладко и хорошо.
Иными словами, это была типичная проповедь какого-то человека, что ни во что не ставил жертвы миллиардов, будто их и не существовало.
В конце проповеди он не забыл упомянуть оставить пожертвование, и люди начали расходиться, почтено откланиваясь залу и не забывая оставлять деньги в коробке на выходе. А проповедник будто спешил поскорее скрыться с глаз долой, не позволив его выловить и поговорить.
— Туда нельзя, — тут же преградила мне стража дорогу, когда я попытался последовать за ним.
— Я хочу поговорить с ним, — негромко, но твёрдо произнёс я.
— Только по приглашению.
— Тогда передайте, что его ждут.