В глазах стряпчего на секунду вспыхнуло негодование, потом он взял себя в руки. Этой секунды мне хватило, чтобы понять одну вещь: я не имею авторитета в картине мира этого человека. Никчёмный вырожденец, изгнанный главой Рода за хамство, неуважение к отцовской воле и неспособность пробудиться. Наверняка нищий. И как я вообще смею говорить такие вещи? Всё же, он профессионал, и вынужден соблюдать нормы приличия.
— Некие операции велись через Фурсовых, — осторожно произнёс Бенедиктов. — Некоторые — по другим каналам. Подробности мне неизвестны.
Огонь.
Мне только что прямым текстом сказали, что отец выстраивал какие-то мутные схемы. И, вероятно, Фурсовы наложили лапу на большую часть наших активов. Вот только подозревать их в нападении на усадьбу глупо. Они же не психопаты, там их дочь и внуки. Были.
— Что с другими активами? — начал я валить вопросами хитрожопого персонажа. — Ценные бумаги, золотишко, недвижимость? Доли в бизнесе?
— Всё в этой папке, — Бенедиктов выложил из своего кожаного портфельчика второй козырь. — Если распродать, выручите ещё порядка двадцати тысяч. Но я бы не стал.
Это уж не тебе решать.
— Фамильные реликвии, оружие, артефакты? — продолжил я свой допрос.
Стряпчий явно не ожидал такого напора.
Передо мной легла ещё одна бумажка.
— Я составил подробный перечень, ваше сиятельство.
Беру лист, изучаю по диагонали. Тут нам самом деле много чего. Предметы искусства, антикварная мебель, неплохая коллекция холодняка, отцовский меч, драгоценности…
Один пункт меня удивил.
— Что? Голем?
Стряпчий невозмутимо кивнул.
— Я думал, они привязываются кровью хозяина.
— Обычно так и происходит, — согласился Бенедиктов. — Просто в ваших жилах течёт одинаковая кровь. Этот голем создавался таким образом, чтобы служить нескольким поколениям Володкевичей.
— Не припомню ни одного голема в усадьбе.
Бенедиктов молчит.
Ясно.