— Мог бы и раньше проснуться, — улыбнулась Карина. — Я, например, успела и с соседкой познакомиться.
— Правда? — удивился я.
— Правда-правда, — к нам присоединилась Динара Сугралинова. — Она со мной теперь живёт.
— Ребята, это Динара, — спохватилась Ларина. — Вы её помните, мы вместе проходили испытание. А это Ростислав Володкевич и Илья…
— Кузнецов, — представился здоровяк.
— Мы так и думали! — рассмеялась Динара.
— Вы чаго? — пробухтел Илья.
У лифта предсказуемо скопилась толпа, и мы, не сговариваясь, побрели к выходу на лестничную площадку. Я вспомнил, что мне ещё надо выбраться в усадьбу и собрать кое-какие вещи. Надеюсь, выпустят. Это же не тюрьма, в конце концов.
— Да ничего! — рассмеялась Карина. — Просто ты похож на кузнеца. Сильный, здоровый.
— Мой батька кузнецом был, — признался Илья. — И дед. Гэта сямейнае.
— А ты оружейник, — вспомнил я.
— Угу.
— А откуда акцент такой? — удивилась Динара. — Странный говор.
— Дык з вёски мы, — признался Илья. — Пад Туравам. У нас усе так гавораць.
— Понятно, — улыбнулась Карина.
Мы подождали, пока Илья заберёт здоровенный армейский баул — пятнистый и выцветший от времени. Я открыл ячейку, взял меч и послал мысленный сигнал Вжуху, чтобы подтягивался к главному корпусу. От котоморфа вернулось ленивое подтверждение.
Солнце на улице поднялось ещё выше.
— Будзе спякотна, — выдал свой прогноз Илья, когда мы вышли на крыльцо.
Я вспомнил, что «спякотна» — эта «жарко» на старобелорусском. Вот только наш новый знакомый разговаривал на жуткой смеси русского и белорусского. Если мне память не изменяет, в сёлах это называется «трасянкой».
— И где общага? — бросил я, осматриваясь в поисках котоморфа.