Вокруг поля буря бушевала, а туда не заходила и нас с Исмаилом обходила стороной. Мимо нас пронесся автомобиль, пассажиры нас внимательно рассматривали. Ну да, то еще зрелище, стоит баба с косой около машины, а около нее волк, и смотрит куда-то в пустую степь. А там нет никого, не думаю, что они Мару видят, ведь она сейчас в другом мире.
Поводили хоровод, почествовали Марену, выстроились по парам и пошли за ней. Замыкал строй старейшина. Раз – и картинка сменилась, вижу, дошли люди до реки, стали ее переходить. Песни пели, радовались. Река тихая, спокойная, мост резной, изящный. Загляденье, одним словом. На другой стороне терема высокие да сады диковинные, и люд стоит нарядный, встречает.
– Я читала, что река Смородина и Калинов мост не так прекрасно выглядели, – прошептала я.
– А ты смотри внимательно, – тихо сказал Исмаил.
Как только Мара перевела всех, стукнулся оземь старейшина и превратился в ворона. Перелетел реку, которая после последнего человека стала огненной, словно лава кипящая, а мост раскалился докрасна и покрылся языками пламени.
– Ого, как же Мара перейдет назад? Обманул ее ворон, – огорчилась я.
Однако недолго я переживала. Обратилась Мара в прекрасного лебедя и перелетела назад через страшные воды реки Смородины. Вот только пока летела, почернели ее перья, закоптились. Обернулась она снова девицей-красавицей. Исчезла картинка потустороннего мира. Тут и пылевая буря стихла, а из туч хлынул ливень. Кинулась женщина к машине, да и я нырнула туда. Залетел за ней и ворон.
Ехали молча, каждый переваривал увиденное. Несмотря на грозу и ливень, добрались до дома быстро.
– Благодарю тебя, – сказала Мара. – Если бы не ты, то и не узнала бы я о себе ничего такого. Ты не видела, как они радовались, когда я их на ту сторону перевела. Их ведь родные встречали.
– Хорошо, что все получилось так, как надо. Ты справилась, Мара! – ответила я. – И помощь моя не понадобилась.
– Нет уж, ты мне все же помогла, – усмехнулась она.
– Ну да, иногда движение вперед – это хороший пинок под зад, – подмигнула я.
Мы распрощались, и я пошла к себе домой, а она рванула к себе.
Давай с тобой поговорим
Всю ночь гроза бушевала да ливень шел, зато спалось хорошо и душа радовалась, что все прошло без сучка да без запинки. Проснулась рано, опять Сашу на работу выдернули, вот почему людям не спится, все плохие дела по ночам делают. Проводила его, а сама взяла баночку с молоком, несколько отварных яиц, пару бутербродов с салом и кружку с чаем и пошла на лавку за забором беседы с Исмаилом вести.
Из-за дерева вышел уже привычный мужик в телогрейке, обрадовался молоку. Сел рядом на скамейку, принялся яйца чистить.
– Хорошо-то как, дождь прошел, пыль прибил. А то эта пылюка, честное слово, задрала, пока по степям пробежишься, наглотаешься, и вся шуба ей забита, – сказал он и втянул носом запах свежего утра.
Откусил кусочек от бутерброда.
– М-м-м-м, как вкусно, сто лет вот так сало с хлебом не ел. С Матрениным бесом в праздники на кладбищах у алконавтов сало воровали, но все не то было. Это же мне как человеку нормальному на тарелке принесли, – он отхлебнул молока. – Поговорить хочется о вчерашнем? – спросил он.
– Есть такое, – усмехнулась я. – Но ты ешь, ешь, потом болтать будем.