– А ты настоящая? – спрашиваю.
В ушах гул стоит, слегка четкость в глазах нарушена.
– Конечно, настоящая. Ты чего? Видела что-то? – спрашивает.
– Видела, не одни мы тут. Где твой ворон?
– Да вон, на памятнике сидит, что-то там читает, – махнула она в сторону каменного ангела.
Смотрю, а ангел ехидно так улыбается и крылом помахивает.
– Мара, подключайся, а то мне кажется, что я с ума схожу.
Что-то страшно мне стало и жутко.
– Ты мне дай свою косу подержать, я на нее посмотреть хочу, – протянула ко мне руки Марена.
Да что ты делать будешь, что за наваждение, никак не проходит.
– Ты кто? – спрашиваю.
– Маарааа. Не помнишь меня? – улыбается так страшно.
Ворон ее с каменного ангела спрыгнул и крадется ко мне. Вот только в размерах увеличивается. Бежать надо, а я пошевелиться не могу, вцепилась в косу и сижу с ужасом на все смотрю.
Вдруг из-за памятника Исмаил выпрыгнул и утащил ворона за могилки. Двинула я «Маре» в лицо древком и побежала. Косу не стала использовать против нее, а вдруг она настоящая, только тоже замороченная.
Мы не сдаемся
Бежала долго, остановилась в степи. Тихо, только ветер гуляет. На горизонте садится красное солнце. Мары нигде нет, Исмаила и ворона тоже. С одной стороны виднеется село, с другой кладбище. Уселась прямо на землю, вокруг заплясали какие-то тени. Страшно. Ушел ли морок или нет, неизвестно. В голове мысли путаются, перед глазами мошки кружатся. Картинка как-то странно перекашивается, словно при головокружении или при сильном алкогольном возлиянии.
Надо сосредоточиться на чем-то, что постоянное, что со мной находится. На платье на свое посмотрела, не помню, в нем была или в чем-то другом. Да и вообще не помню этого платья, босоножки тоже вроде незнакомые, а может быть, и мои. Вот коса вроде моя, они все забрать у меня хотели, и колечко на пальце, такое красивое, я его никогда не снимаю. Вот за это и цепляться нужно.
Села по-турецки, косу поставила перед собой, полотном вниз. Взялась обеими руками за древко, так чтобы кольцо видеть. Завыла на всю степь.
– Морока, морока, уходи далеко, от нашего дома до чужого порога. От нашей веси до степного полесья, где месяц двурогий, перекресток на семи дорогах. Развейся, исчезни, про меня не вспомни. Сними, забери свои путы с ног моих, с рук моих, покрывало сдерни с головы моей, чтобы я увидела, чтобы я услышала. Покажи мне, что от меня скрыто, что мной забыто, что чужими руками перепутано. Дорога, откройся, судьбы дверь вскройся, оковы пали. Морока сгинула, а я теперь свободна. Да будет так, как я сказала. Ключ, замок, язык.
Развернулось кольцо черной змейкой, поползло по моим рукам. Обвило руки вместе с древком. Загорелся вокруг меня огонь. Стоит стеной, никого не пускает, от мороки очищает. По степи не бежит, но и от меня не отходит. Завыл кто-то за стеной огня, забормотал, заплакал, запричитал, просить стал, чтобы впустила и отпустила, отдала и замолчала. Только вместо этого стала я к огню прислушиваться, как он трещит и во все стороны искры разбрасывает, но степь не трогает. И страх у меня вместе с этим пламенем сгорел.
ebooksa