Он поднял мешок, и они пошли.
Шли они так быстро, как Мэри позволял пояс, с великой осторожностью, реагируя на каждый шорох. Была опасность нарваться не только на погоню из Хай-Квина, наверняка высланную за ними, но и на враждебных дисийцев.
Они перевалили горы Шавангунк и пришли в долину, по которой вилась тропа. Там они заметили людей, отправившихся из Хай-Квин в надежде отомстить за смерть своих товарищей. Те так увлеклись погоней, что отряд дисийцев застал их врасплох. Теперь они висели на деревьях, к которым их привязали перед тем, как перерезать глотки, либо их кости валялись под этими же деревьями. Что не съели медведи, подобрали лисы, а что не тронули лисы, теперь доклевывали вороны.
– Надо удвоить осторожность, – сказал Стэгг. – Сомневаюсь, что дисийцы перестали нас искать.
В его речи не было прежней энергии. Он похудел, глаза, окруженные черными пятнами, ввалились. Садясь есть, он мгновенно проглатывал свою порцию и жадно глядел на порцию Мэри. Иногда он отходил в сторону, чтобы не видеть, как она ест, и возвращался позже.
Самое худшее, что даже во сне он не мог забыть о пище. Ему снились ломящиеся от всевозможных блюд столы, уставленные большими кружками с холодным пивом. А когда эти видения отступали, вспоминались девы, встреченные на Великом Пути. Из-за недоедания его возбуждение значительно уменьшилось, но было куда сильнее нормального человеческого. Бывало, что он оставлял уснувшую Мэри и отходил в лес, чтобы облегчить невыносимое напряжение. Он испытывал стыд, но лучше уж так, чем силой овладеть Мэри.
Он не решался ее поцеловать. Она это понимала, потому что сама не делала попыток поцеловать его. И никогда не вспоминала свои слова о том, что любит его. Она не совладала с чувствами, увидев, что он жив, и ее слова могли свидетельствовать о испытанном ею облегчении.
После того как они нашли останки пант-эльфов, Стэгг и Мэри оставили тропу и пошли прямиком через леса. Продвижение замедлилось, но так они чувствовали себя в большей безопасности.
Они вышли к Гудзону. Тем же вечером Стэгг взломал дверь какого-то сарая и украл напильник. Пришлось убить сторожевого пса, которого он задушил, не дав ему гавкнуть второй раз. Они вернулись в лес, и Стэгг потратил четыре часа на распиливание пояса. Он был сделан из твердой стали, и надо было пилить осторожно, чтобы не задеть Мэри. Потом он дал ей мазь, найденную в том же сарае, и она отошла в кусты растереть поврежденные и воспаленные места. Стэгг лишь пожал плечами, поскольку они много раз видели друг друга без одежды. Впрочем, тогда они не контролировали ситуацию.
Когда она вернулась, они пошли вдоль берега, пока не увидели лодку, привязанную к деревянному причалу. Отвязав ее, они переплыли реку, и Стэгг отпихнул лодку от берега. Та поплыла вниз по течению, а они пошли на восток. Шли они две ночи, днем прячась и отсыпаясь. Недалеко от города Покипси Стэггу посчастливилось украсть еще еды. Вернувшись в лес к Мэри, он поглотил втрое больше, чем она считала бы для него необходимым. Мэри встревожилась, но он объяснил ей, что клетки его тела уже начали пожирать друг друга.
Съев половину припасов, он выпил целую бутылку вина и какое-то время сидел спокойно. Потом он встал и сказал Мэри:
– Ты прости, но я больше не выдержу. Придется вернуться на ферму.
– Зачем? – спросила она встревоженно.
– Мужчин там нет, они, должно быть, в городе. А я видел трех женщин, и одна из них молодая и симпатичная. Понимаешь, Мэри?
XV
– Нет, не понимаю! – ответила она. – Даже если бы понимала, ты сам-то осознаешь, как опасно туда возвращаться? Эти женщины все расскажут своим мужчинам, а те известят жриц Вассара. И жрицы бросятся по нашему следу. Если узнают, что мы в этой округе, нас наверняка поймают.
– Я знаю, что ты права, – сказал он. – Но не могу сдержаться. Слишком много съел. Либо они, либо ты.
Мэри поднялась на ноги. У нее был такой вид, будто она собиралась сделать что-то, до крайности ей противное, но необходимое.
– Если ты на минутку отвернешься, – сказала она дрожащим голосом, – я помогу тебе.
Он воскликнул в восторге: