Я на мгновение задумываюсь над этим.
– А еда, она настоящая? – спрашиваю я, и вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его обдумать.
На секунду между нами повисает молчание, а затем он начинает громко смеяться.
– Да, еда из твоего царства. Не беспокойся об этом.
Глядя на него сквозь опущенные ресницы, я вдруг понимаю, что даже не знаю, как его на самом деле зовут. Имя, которое назвала мне ведьма Рейвинн, похоже, ему не совсем подходит. Торговец – странно к нему так обращаться, но я не могу спокойно продолжать жить здесь, думая о нем просто как о человеке.
Ясно как белый день, что он некое существо, у которого много имен.
– А под каким именем тебя лучше всего знают в моем царстве? – тихо спрашиваю я. – До встречи с Рейвинн я никогда не слышала ни о ком по имени Торговец, и уж прости за эти слова, но мне кажется, тебе оно не совсем подходит.
Его глаза изучают мое лицо, когда он ставит свою тарелку.
– Да, очень немногие называли меня этим именем, тем более кто-то вроде тебя, – отвечает он.
– Тогда под каким именем ты больше известен? Как мне стоит тебя называть? – спрашиваю я.
– Обычно все зовут меня Смертью.
Глава 15
Смерть
Я вижу, что мой ответ поражает девушку.
Ее лицо бледнеет, а большие голубые глаза расширяются, когда она молча смотрит на меня. Все в ней внезапно остывает и тускнеет, страх начинает обвивать ее своими щупальцами, и я чувствую, как тяжелый груз разочарования наваливается на меня, пока я наблюдаю за ней.
Обычно такая реакция приводит меня в восторг, когда я наблюдаю, как простые смертные размышляют о том, что значит для них само мое присутствие. Страх скармливает мне кусочки их душ, вгрызаясь в них, как зверь, которым он и является.
И все же, видя, как ее глаза тускнеют, чувствуя, как страх терзает ее душу, я вовсе не радуюсь. Наоборот, я в ужасе от самого себя. Неважно, сколько она здесь пробудет, пока она гостья в моем доме, я не посмею причинить этой девушке вреда. Хотя своим ответом сейчас именно это я и сделал.
И все же не понимаю, почему я так недоволен ее реакцией. Какое мне дело до того, что эта смертная думает обо мне, ведь лишь такой она и является.
Смертной.
Возможно, все потому, что она первый человек, кто когда-либо переступал порог моего дома, и, вероятно, последний. Или, возможно, потому, что лишь единицы людей когда-либо действительно видят меня.