Аня и Долина Радуг

— Ну, вы прямо невинные младенцы, честное слово. Да все об этом только и говорят. Ваш папаша постоянно ходит с визитами к Розмари Уэст. Она-то и станет вашей мачехой.

— Я в это не верю, — воскликнула Уна, вспыхнув ярким румянцем.

— Ну, сама я точно этого не знаю. Я сужу по тому, что люди говорят. Я не утверждаю, что это факт. Но это было бы хорошо. Розмари Уэст заставила бы вас по струнке ходить, если бы поселилась в вашем доме, — я готова об заклад побиться, — даром что она с виду такая милая и улыбчивая. Они всегда такие, пока их не раскусишь. Но вам нужен кто-то, кто стал бы вас воспитывать. Вы позорите вашего папашу, и я ему сочувствую. Я всегда была высокого мнения о нем с того вечера, когда он так хорошо со мной поговорил. Я с тех пор ни разу не выругалась и не соврала. И я очень хотела бы видеть, что он счастлив и ему удобно, и все пуговицы у него пришиты, и завтрак приличный, и обед, и вас, молодняк, кто-то пообтесал, и эту старую ведьму Марту поставил на место. Как она смотрела на яйца, которые я ей сегодня принесла. «Надеюсь, — говорит, — они свежие». Мне ужасно захотелось, чтобы они оказались тухлыми. Но вы посмотрите, что она даст вам, включая вашего папашу, на завтрак. Бузите, если яиц не даст! Вам их прислали, чтобы вы их съели… но я старой Марте не доверяю. Она вполне может стравить их своему коту.

Мэри, утомившись после долгой речи, умолкла, и на кладбище ненадолго воцарилось молчание. Мередитам не хотелось говорить. Они обдумывали новые и не особенно приятные новости, которые принесла им Мэри. Джерри и Карл были несколько ошеломлены. Но, в конце концов, какое это имело значение? К тому же, вполне вероятно, во всех этих сплетнях не было ни слова правды. Фейт, пожалуй, даже обрадовалась. И только Уна была глубоко расстроена. Ей хотелось уйти куда-нибудь и поплакать.

«Будут ли звезды в моем венце?» — запел методистский хор, начиная очередную репетицию в методистской церкви.

— Я хотела бы три звезды в моем венце, — сказала Мэри, чьи познания в теологии значительно расширились, с тех пор как она поселилась у миссис Эллиот. — Именно три… как в диадеме… большая посередине и по маленькой с каждой стороны от нее.

— А души тоже разного размера? — спросил Карл.

— Конечно. У младенцев они наверняка меньше, чем у взрослых… Ну, ребята, темнеет, мне надо сматываться домой. Миссис Эллиот бывает недовольна, если я остаюсь на улице, после того как стемнело. Когда я жила у миссис Уайли, что темнота, что свет — все было едино. Разницы между ними для меня было не больше, чем для серой кошки. Теперь кажется, что все это было сто лет назад… Ну, так подумайте о том, что я сказала, и постарайтесь вести себя как следует — ради вашего папаши. Уж я-то всегда вас поддержу и встану на вашу защиту — в этом можете быть твердо уверены. Миссис Эллиот говорит, что еще не видела человека, который так стоял бы за друзей, как я. Я ужасно надерзила вдове Алека Дейвиса, когда она на вас жаловалась, и миссис Эллиот потом мне за это дала здоровый нагоняй. У прекрасной Корнелии язык что бритва, будьте уверены. Но все же в глубине души она была довольна, потому что терпеть не может старую Китти Дейвис и очень любит вас. Уж я-то людей насквозь вижу.

Мэри, чрезвычайно довольная собой, важно удалилась, оставив на кладбище довольно унылую маленькую компанию.

— Мэри Ванс всегда говорит что-нибудь неприятное, когда приходит, — с возмущением сказала Уна.

— Уж лучше бы мы оставили тогда ее умирать с голоду в сарае, — мстительно пробормотал Джерри.

— Нехорошо так говорить, Джерри, — упрекнула его Уна.

— Слава дурна, так хоть жизнь весела! — отозвался не желающий раскаяться Джерри. — Если люди говорят, что мы такие плохие, давайте будем плохими.

— Не надо! Это повредит папе! — взмолилась Фейт.

Джерри смущенно поежился. Он обожал отца. Окно кабинета не было занавешено, и дети могли видеть мистера Мередита, сидевшего за письменным столом. Он явно не читал и не писал, а просто сидел, подперев голову руками, и было во всей его позе что-то, говорившее об усталости и унынии. Дети внезапно почувствовали это.

— Боюсь, кто-нибудь жаловался ему на нас сегодня, — сказала Фейт. — Хорошо бы нам все-таки удалось вести себя так, чтобы люди про нас ничего не болтали. Ой… Джем! Как ты меня напугал!

Джем Блайт, незаметно подошедший к могильной плите, сел рядом с девочками. Он обыскал всю Долину Радуг, и ему повезло — он нашел первую маленькую гроздь белых звездочек земляничника для матери. С его приходом дети священника погрузились в молчание. Джем слишком повзрослел в эту весну. Он готовился к вступительным экзаменам в учительскую семинарию и оставался в школе после занятий на дополнительные уроки вместе с другими старшими учениками. И все вечера у него тоже отнимала учеба, так что он теперь редко присоединялся к остальным в Долине Радуг. Он, казалось, постепенно уходил от них в страну взрослых.

— Что с вами всеми сегодня? — спросил он. — Какие-то вы невеселые.

— Невеселые, — печально согласилась Фейт. — Тебе бы тоже было не очень весело, если бы ты узнал, что позоришь собственного отца и что все говорят о твоем ужасном поведении.

— А теперь-то кто говорит о вашем поведении?