Поворачиваюсь и вижу рыжую копну волос, торчащую из-за среднего шкафа. Прижимаю руку к груди и шумно выдыхаю. Нашлась!
– Что ты здесь делаешь? – говорит Катя, шагая ближе.
Хватаю ее за руки и легонько встряхиваю:
– А ты как думаешь? Тебя ищу, конечно! Что стряслось? Почему ты мне не позвонила?
– Телефон остался дома, – печально отвечает она, опуская подбородок.
Краснота под ее глазами выдает недавние слезы, а искусанная нижняя губа показывает масштаб трагедии. Растираю в ладонях ее пальцы и произношу ласково:
– Поехали к нам. Папа приготовил обалденный ужин, какие-то канекалоны с помидорами и сыром.
– Каннеллони, – поправляет Катя и поднимает на меня взгляд, полный отчаяния. – А твой папа не будет против?
За спиной открывается дверь, впуская морозный воздух, и звучит родной голос:
– Девочки, меня оштрафуют за неправильную парковку! По коням!
– Он на нашей стороне, – говорю я уверенно.
Катя сидит на моей кровати, держа в руках плюшевого белого медведя без глаза, которого я достала с верхней полки шкафа и окрестила тетей Ларисой, чтобы дать возможность подруге выпустить пар.
– Она увидела мою рукопись, – тихо говорит Катя. – Сказала, что это чушь, на которую нельзя тратить время, и велела все удалить.
– Это ужасно. – Я пораженно качаю головой.
– Она так кричала, ты бы слышала. Назвала меня тупоголовой бездарностью, а после сказала, что лишает мобильника и компьютера.
– Кошмар…
– А знаешь, что еще? – болезненно усмехается Катя. – Родители разводятся. Она сказала, что это я виновата. Что я была настолько плохой дочерью, что отец перестал видеть в нас семью, представляешь?
– Бред! Ты ни в чем не виновата!
– Я туда не вернусь, – серьезно заявляет она. – Ни за что!
– Ты можешь оставаться у нас сколько нужно.