Поднимаю голову, короткие вдохи и выдохи качают грудную клетку. Елисей смотрит на меня с прежним теплом, но я не могу сдержать слез из-за слишком большого количества переживаний на один квадратный миллиметр моих нервных клеток.
– Последняя фраза сказана не тобой, – спокойно говорит он. – Я могу отличить твой голос от компьютерного, поэтому успокойся, пожалуйста.
– Ты меня даже не поцеловал, – хнычу с такой скорбью в голосе, что разжалобила бы и Сатану.
Елисей запрокидывает голову, и его смех разносится на весь подъезд. Хлопаю ресницами, не понимая, что именно его так рассмешило, и пихаю его в грудь.
– Воу, тише, – произносит он сквозь отголоски звонкого смеха. – Лана, у меня все лицо в этом вонючем креме, а еще болит нос. Ты, когда целуешься, так сильно прижимаешься, что я иногда жалею, что я не Волан-де-Морт.
– Может, мне откусить твой нос, а? Никаких сожалений, один раз ведь живем, – обиженно произношу я.
– Иди сюда.
Елисей крепко обнимает меня. Проходит одна секунда, две… Тело расслабляется, напряжение улетает сквозь щели деревянной оконной рамы в холодную ночь.
– И почему всегда получается, что адекватный из нас двоих только ты?
– Может, потому что это правда?
– Иди уже… домой.
– Сначала отнесу тебя назад.
Елисей стаскивает меня с подоконника, поднимая на руки, как принцессу, и несет вверх по лестнице. Ставит на ноги за порогом квартиры, и я убираю руки с его плеч.
– Больше проблем нет? – спрашивает он.
– Ты правда хочешь продолжить все это? Я имею в виду книжные планы.
– Мы создаем воспоминания, Лана, и я не хочу жалеть, что отступился. Да и терять уже нечего.
– Катя может быть безумной.
– О-о-о, я на это надеюсь.
– Тогда… до завтра? – невесело спрашиваю я.
– До завтра, Лана. Ничего сами не предпринимайте, договорились?