– Красная орхидея в петлице пиджака. Шрам на левой щеке, – четко прозвучало в трубке. – Его зовут мистер Пратт. Джек Пратт.
– Спасибо, мистер Додсон. Но наш первый разговор будет коротким: я не хочу, чтобы мои будущие партнеры что-то заподозрили.
– Наши приоритеты – интересы клиента и полная тайна обращения к нам, мистер Майкл!
Генеральный консул Одагири поднял глаза на военного атташе консульства полковника Ёситаро Мори. Почтительно поздоровавшись с хозяином кабинета, тот по его знаку прошел в «японский уголок» и устроился там на подушках. Выскользнувшая из незаметной двери прислужница, опустившись на колени, поставила перед гостем чайник, наполнила чаем чашку.
Мори был новым членом пятерки, и появился в Шанхае восемь месяцев назад. Он заменил своего предшественника, неофициального представителя Генерального штаба капитана Цуниоси.
С Цуниоси консулу работалось легко. Свой человек в Генштабе услужливо предоставил Одагири всю имеющуюся на его информацию, согласно которой тот до назначения в Шанхайское консульство был снят с командования крейсером по причине полного разложения дисциплины в экипаже. В полученном консулом досье на новичка подробно рассказывалось о том, что группа сержантов и капралов за короткое время превратила крейсер в настоящий притон с азартными играми. Сержанты открыто занимались ростовщичеством, ссужали втянутым в игры матросам деньги под грабительские проценты. Должников заставляли писать письма родным с просьбой выслать деньги, жестоко избивали. Особо упорных подвергали пыткам, в том числе из арсенала старых пиратов: обвязав линями, сбрасывали в море на ходу судна. Несчастные захлебывались морской водой, несколько человек погибли.
Матросы пробовали жаловаться на невыносимую обстановку офицерам, но толку от этого не было: пытки и издевательства котировались в экипаже как инструмент воспитания духа настоящих воинов. Простые матросы были уверены, что корабельные ростовщики и вымогатели делились прибылью с некоторыми офицерами и самим командиром Цуниоси.
Однажды доведенные до умоисступления жертвы объединились и подняли на крейсере настоящий бунт, убив и выбросив за борт нескольких наиболее рьяных обидчиков. Были жертвы и среди восставших. Гибель сразу десятка матросов и сержантов скрыть оказалось невозможно, и обстановкой на крейсере заинтересовалось высокое начальство. После недолгого расследования два десятка ростовщиков из числа сержантов попали под трибунал и были повешены. Потакающие им офицеры были списаны с корабля и попали в военную тюрьму.
Сам Цуниоси отделался понижением в чине и списанием на берег без права служить в Императорском флоте. До трибунала дело не дошло, и когда неизбежный шум несколько поулегся, командование штаба решило убрать его подальше от Японии. Старые связи помогли ему получить место военного советника в Шанхайском консульстве.
Ознакомившись с досье на Цуниоси, консул без колебаний вызвал того на откровенный разговор, и разжалованный моряк без малейших колебаний согласился принимать участие в финансовых аферах пятерки.
Все шло как по маслу, пятерка неустанно укрепляла свое положение в Шанхае, не забывая и себя. Недовольство и серьезную тревогу у консула Одагири вызывало лишь появившееся у Цуниоси пристрастие к опию и виски, а также привычка сорить в пьяном виде деньгами. Он несколько раз пытался втолковать ему опасность подобного безрассудства. Но Цуниоси, как говорится, закусил удила и не желал ничего слушать. Видимо, слухи о выходках моряка дошли до Генштаба, и однажды его вызвали в Токио для дачи объяснений.
Впрочем, до Токио Цуниоси не добрался и, соответственно, обратно в Шанхай не вернулся. Пятерка, не без оснований опасаясь, что на допросах третьей степени тот может выболтать лишнее, позаботилась об этом. Торговая шхуна, на которой Цуниоси отбыл на родину, была заминирована бомбой с часовым механизмом и бесследно исчезла вместе со всем экипажем. А вместо Цуниоси из Токио был прислан Ёситаро Мори.
Консул и трое его оставшихся помощников некоторое время присматривались к новой «темной лошадке», появившейся в их «конюшне». Одагири тщетно пытался разузнать о прошлом Мори – более всего его интересовали «грешки» новичка по служебной линии. Однако либо их не было вовсе, либо они были тщательно замаскированы.
Если вся официальная деятельность Шанхайского разведцентра под руководством генерального консула Одагири считалась тайной, то криминально-финансовые операции пятерки, втихомолку разрешенные токийским руководством разведцентра Императорского штаба для пополнения специальных, тщательно укрытых банковских счетов разведслужб Японии носили сверхсекретный характер.
Придуманная Одагири и входящим в пятерку управляющим Шанхайским филиалом «Иокогама Спешл Банк» господином Чоо схема укрытия части криминальных доходов разведцентра и их увода для личных нужд пятерки требовала чрезвычайной осторожности. Партнеры ясно понимали, что в случае их разоблачения им нечего рассчитывать даже на трибунал. Предательства в своих рядах спецслужба никогда не потерпела бы.
Между тем действующие в Шанхае преступно-финансовые схемы носили характер «производства непрерывного цикла»: их невозможно было ни свернуть, ни приостановить – это грозило крахом всей системы. Особенностью было и то, что держать одного из членов пятерки в стороне от тайной деятельности было невозможно. Это требовало безусловного доверия друг другу. Посовещавшись с подельниками, Одагири решил рискнуть и ввести Ёситаро Мори в курс всех дел.
К величайшему облегчению сообщников, Мори, узнав об «обкрадывании» 2-го отдела Генштаба, не высказал ни возмущения, ни протеста. Он легко принял на себя часть дополнительных обязанностей пятерки и еженедельно стал получать свою долю темных доходов. Консул вздохнул с облегчением, однако неустанно присматривался к новому члену «конгломерата»: поистине звериная интуиция Одагири неустанно нашептывала ему, что Ёситаро Мори – человек с двойным дном.
– Чем порадуете, Мори? – консул тяжело опустился рядом, отмахнулся от служанки с ее чаем. – Как там наш гость?
– Он выбрал первую же квартиру в бординге[184], которую ему показали, Одагири-сан, – начал докладывать Мори. – Попросил кое-какую европейскую мебель, и сразу же пожелал совершить ознакомительную поездку по Шанхаю. Пока он катался, мои люди тщательно проверили его багаж и нашли пистолет системы Маузера. Одежда и белье – японского производства. Как доложил Ван, поездка по Шанхаю длилась чуть меньше двух часов, после чего Однорукий вернулся на свою квартиру и попросил прислать автомобиль для поездки в банк. За квартирой присматривают, разумеется…
– А что с его ознакомительной поездкой?
ebooksa