…Они не поняли меня. Случилось какое-то недоразумение. Почему Максим смотрел на меня так? Почему они все выглядели, как манекены или как люди в трансе?
Максим сделал шаг вперед и сказал:
— Что вы, собственно, говоря, изобразили? Для чего вы это сделали?
Его глаза горели злобой, а лицо по-прежнему оставалось бледным как луна.
— Я скопировала портрет, висящий у нас в галерее, — дрожащим голосом ответила я, загипнотизированная его злым взглядом и резким голосом.
Воцарилось всеобщее молчание.
— В чем дело? Что я такое сделала? — бормотала я испуганно.
— Идите и переоденьтесь. Неважно, что именно вы наденете. Любое платье подойдет. И поскорее, пока еще нет гостей, — ледяным голосом приказал Максим. На лице, безжизненном, как маска, горели только глаза. Я оцепенела.
— Чего вы ждете, разве вы не слышали, что я сказал?
Я повернулась и бросилась бежать как слепая, наступая на край юбки, спотыкаясь. Я не могла понять, что случилось. Слезы выступили у меня на глазах.
Дверь, ведущая в западное крыло, открылась: там стояла миссис Денверс. У нее было лицо торжествующего Мефистофеля. Она стояла и злорадно улыбалась мне.
17
Кларисса ждала меня в спальне, бледная и расстроенная. Увидев меня, она разразилась слезами. Не промолвив ни слова, я начала расстегивать крючки на платье. В нетерпении я никак не могла расстегнуть застежку и рвала тонкую ткань.
— Отстегните крючок на спине и второй, немного пониже.
— А что же вы теперь наденете, мадам?
— Не знаю, не знаю. — Я, наконец, освободилась от белого платья. — Я хотела бы побыть одна. Идите, Кларисса, и не обижайтесь. Прошу вас никому не рассказывать, что произошло. Хорошо, Кларисса?
— Ну конечно, я буду молчать, — и она залилась слезами.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошла Беатриса. Странная фигура в каком-то диком платье со звенящими браслетами на руках.
Я почувствовала вдруг страшную усталость, села на кровать и стащила парик с головы.
— Вы очень бледны. Вам нехорошо? Подождите, я дам вам стакан воды.