Лучше бы он этого не делал — не приподнимал голову и не целовал меня в лоб. Он не имел для данного действа никаких прав. Ни этических, ни человеческих. Это не его территория и никогда ею не станет…
Тогда почему меня ТАК на него ведет? Почему от прикосновений его таких непохожих, как у Глеба, губ меня тянет раствориться в этом нежнейшем ощущении, как в солнечном бризе, ласкающим кожу и волосы сладчайшей из сладчайших нег? Почему мое тело гонит от себя понимание того факта, что он делает все это со мной против моей воли? И как мне объяснить самой себе, что во всем этом нет ничего нормального, что я не должна его ТАК чувствовать и ТАК хотеть? Он ведь только что меня изнасиловал, и назвать это насилие просто психическим или эмоциональным не поворачивался язык. Ибо мое тело испытывало самую настоящую ломку, как от только что пережитых физических пыток. Даже халат ничем не спасал. Я чувствовала себя голой буквально, еще и с содранной до мяса кожей. Возможно поэтому и не сумела сдержаться, интуитивно обхватив себя за плечи руками, как только Кирилл отнял от меня свои ласковые ладони. После чего сделал несколько шагов к выходу, окончательно отворачиваясь, и, с чувством выполненного долга, ускорившись в сторону центрального коридора квартиры.
Кажется, я вообще больше ничего не чувствовала и не понимала, кроме ощущения топящего меня подкожного жара, разгорающегося все сильнее и болезненней от каждого словленного моим слухом и оголенными нервами внешнего звука. Точнее, каждого шага или действия Кирилла Стрельникова. Я так и стояла, как тот бедный родственник посреди чужой кухни, вздрагивая чуть ли не постоянно от нервного озноба, смешавшегося с эмоциональной лихорадкой в один убойный коктейль. Горло царапало нестерпимым желанием разрыдаться, но еще больше хотелось упасть замертво и уже больше никогда-никогда не воскресать.
Спрашивать в такие моменты у Господа "За что мне все это?" не хватало ни сил, ни способности связывать мысли в цельные предложения. Да и кто бы мне тогда ответил? Тем более вся моя сущность, слух и прочие чувства осязания были сосредоточены лишь на одном конкретном объекте — на том, кто за последний час спалил дотла остатки моей жалкой и совершенно никчемной жизни, превратив их в тлеющие угольки полного ничто. Просто прошелся по мне огненным смерчем, показав наглядно и во всей красе, куда я на самом деле влезла и что меня ожидает в самом ближайшем будущем. Нет, не может ожидать, а именно и уже ожидает.
Подобного кошмара избежать невозможно, чтобы ты для этого не делал и как бы не страховался заранее. Такие вещи неизбежны, как ни крути, и сегодняшнее появление Стрельникова-младшего на мои ясны очи — тому яркое доказательство. Я сама себя загнала в угол, видимо, в какой-то момент возомнив себя неуязвимой и бессмертной. И вот результат. Вот вам и расплата за попытку переиграть судьбу с помощью запретного шулерства. Нельзя не замараться и остаться безнаказанной, если пытаешься использовать грязные методы для достижения поставленных целей. Это априори. Истина в последней инстанции. И ее называют Кармой не просто так, тыкая тебя носом в собственное дерьмо всякий раз, когда ты со столь завидным упрямством пытаешься переть против своей же совести. Напоминая от случая к случаю, что нужно остановиться и хоть немного подумать над происходящим. Может ты что-то делаешь не так? Может тебе стоит пересмотреть свои жизненные ценности и наконец-то признать тот факт, что ты оступилась и выбрала неверную дорожку? И то, что давным-давно проторено тысячами чужих ног, как правило приводит не к твоей цели, а как раз к чужой. Ты выбрала изначально чужой, а не свой путь, так что не удивляйся, если конечный результат тебя очень сильно разочарует.
Хотя в те минуты мне явно было не до самокопания с соответствующим самоанализом своим проступкам. Я пыталась выкарабкаться и хоть как-то прийти в себя. Найти ту ничтожную спасительную ниточку, которая должна будет вытащить меня из данной трясины, если не полностью, то хотя бы до подбородка. Мне требовался воздух. Неважно какой. Мои легкие разрывало насильственной асфиксией, изводившей меня все это время ментальными руками моего палача. Да и сознание никак не желало признавать того факта, что меня не просто загнали в угол, а уже практически добили, оставив подыхать в луже собственной крови и блевотины.
Нельзя гулять по чужой территории, где главенствуют чужие законы и правила и ничего за это не словить. Вот я и словила. Вот мне и прилетело в лицо Великолепного и Неповторимого Кира Стрельникова.
Я бы и рада сейчас сбежать из этой треклятой квартиры, особенно после того, как мой слух уловил четкий звук закрывшихся в конце коридора в просторной прихожей входных дверей. Кажется, я тогда опять панически вздрогнула или мой внутренний тремор совпал в точке своей наивысшей амплитуды с хорошо уловимой вибрацией чужого действия. Но то, что после мне очень сильно, буквально до одури, захотелось скатиться по дверце кухонного шкафчика своей дрожащей задницей и плюхнуться ею на пол, этого я не заметить никак не могла. Пусть и нашла в себе жалкие остатки физических сил не сделать этого, заставив себя проковылять до мягкого уголка у обеденного столика и, подобно разбитой артритом очень дряхлой старушки, медленно присесть на обитые натуральной кожей мягкие сиденья дивана.
Мне нужно было отдышаться. Хоть немного и хоть как-то. Не скажу, что меня попустило, но осознание того, что Кирилл наконец-то уже ушел отсюда и на вряд ли вернется в ближайшие пару часов или пару дней, чуть послабило запредельное натяжение моих многострадальных нервов. Даже небольшого расслабления хватило на то, чтобы получить по затылку бешеным головокружением, а в солнечное сплетение — ударом по дых. Так что хорошо, что я села, хотя это и не спасло от предстоящего шторма мыслей и неизбежного смерча из мучительных эмоций. Ведь, если так подумать, только что произошедшее со мной являлось лишь легкой прелюдией. Настоящий ад мне еще предстояло пережить. А вот каким он будет и каких масштабов — это уже совершенно другой вопрос.
И хрен теперь сбежишь. Слишком поздно метаться, как и искать выход из сложившейся ситуации. Если я и должна была думать о последствиях, то еще в самом начале, как и о путях к поспешному отступлению. Естественно, ни о чем таком я не думала и никаких лазеек-зацепок на черный день не оставляла.
Так что, да, Алина Семина. Ты в полной заднице, в глубокой и абсолютно беспросветной. И загнала туда себя именно ты. Хочешь оттуда теперь выкарабкаться. Тогда, большой тебе удачки.
Не помню, как я добралась до общежития, каких сил мне это стоило и сколько понадобилось для этого времени. Но то, что это было невыносимо тяжело, а желанием сдохнуть притапливало чуть ли не постоянно или периодически, этим в моей памяти прописалось весьма четкими ощущениями. Впрочем, как и наследившим там Кириллом Стрельниковым. Если я о чем-то тогда и забывала, то только не о слишком поздно забившей в колокола панической интуиции с чувством самосохранения. Оборачивалась я теперь едва не через каждый шаг, принимая фантомную близость своего преследователя, как за реальную. Чувствуя его пристальный взгляд на своем затылке и пульсирующие на коже прикосновения в режиме реального времени, как если бы он сейчас вышагивал за мной по пятам и тянул ко мне свои загребущие руки. Хотя удивляться подобным "чудесам природы" как раз мне тогда и не следовало.
Я же помнила, как сильно он на меня влиял еще после предыдущих с них встреч, и как болезненно я реагировала на него и все, что испытывала рядом с ним. Как сходила с ума после того, как сама же его и поцеловала, как грезила и тосковала по невозможным с ним отношениям, пока не встретила снова, и пока он сам не вторгся в мою личную жизнь бешеным берсерком, переломав и вырвав с кишками все мои тщедушные иллюзии о моем ближайшем безоблачном будущем. Так что не удивительно, что мне понадобилось не меньше трех часов, чтобы хоть как-то отдышаться, хоть немного прийти в себя и суметь запустить свое аналитическое мышление хотя бы процентов на сорок.
Казалось, все это время я только и могла, что вспоминать, пропуская по стотысячному кругу через свои нервы и кожу все пережитые с ним сегодня ощущения. И особенно визуальные картинки увиденного перед полуослепшим взором. Его лицо, его жесткую мимику… его мощную ауру невероятно сильной личности, которой можно было буквально касаться пальцами. И его глаза… Сумасшедшие, расплескивающие зеленым ядом внутренней ярости и кое-как сдерживаемого бешенства. Даже в этой чудовищной маске обиженного на весь мир мстителя он выглядел завораживающе притягательным. Во всяком случае для моей больной психики. Иначе как еще назвать мою к нему острую тягу? То, как я сходила рядом с ним с ума и до какого остервенения все еще хотела.
Я точно ненормальная и мне нужно срочно показаться к психиатру, если за все прошедшее после встречи с Кириллом время я гнала из своей головы его последние слова. Как будто их и не было. Будто они мне приснились, как и все его угрозы, как и насилующие мой мозг истории из криминального прошлого его отца. Это не могло быть правдой ни при каких обстоятельствах.
Да, он пришел. Да, мы наконец-то встретились, но ничего дурного в этом не было. Он же ничего мне не сделал. Ни разу не ударил, ни наорал, не сцепил своих ладоней на моем горле. А то, что очень сильно этого хотел — это еще ничего не значило. Хотеть или обещать — не значит жениться. А слова — это только слова. Да, они бьют порой похлеще и больнее, чем руки, но, разве от них кто-то умирал?.. Разве Кирилл Стрельников меня сегодня убил?..
И то, что я добралась до "дома" в целости и относительной сохранности — лишь доказывает последнее. Мертвецы не ходят и не бьются в истерике, когда их размораживает от недавнего ступора. Я, правда, тоже не билась буквально, но колотить меня вскоре начало будь-будь. Но больше всего от четкого осознания, что я… не знаю, что мне делать. Переодеться и упасть трясущимся трупиком на свою кровать? Уставиться в потолок в позе оцепеневшей куклы, пока внутри меня вершится Армагеддон из столкнувшихся лоб в лоб эмоций, воспоминаний и зашкаливающих страхов? Как они меня не выжгли изнутри за это время и не отправили на тот свет долгожданным избавлением, я так и не пойму. Как и не решусь взять телефон и хоть кому-нибудь позвонить.
Кому? Луневой? Та, что без зазрения совести наврала мне про изнасилование Киром Стрельниковым и благодаря которой я и очутилась в этой жопе? Уж она-то точно даст мне такой бесценный совет, который обязательно приведет меня к одному лишь плачевному завершению.
Родителям о таком я уж точно никогда не рискну рассказать, не говоря уже про жаловаться. Уж кто-кто, а они должны об этом узнать в самую последнюю очередь.
Единственно разумным решением было бы позвонить Глебу, только… Я никогда еще этого не делала ни до сего момента, а уж после того, как мне прилетело от его сыночка, — не рискну теперь сделать когда-либо вообще. Искать защиты у того, для кого никогда не существовало проблем с заменой купленных для личного пользования девочек и кто, на самом деле, всего-то искал добровольных рабынь для своих садистских игр?