— Так ты для этого надела мою рубашку, чтобы ее изгомнячить своим любимым майонезом? Это, между прочим, Етон, от десяти тысячи рублей за единицу.
Я даже перестала жевать, было решив, что мне послышалось. Но, судя по выражению лица Кира, мне определенно не почудилось.
— Насколько я помню, жир хорошо выводится спиртом. — я тут же состроила озабоченную моську и потерла испачканными в крошках пальцами те места на рубашке, куда попали капли белого соуса. Одну, самую крупную даже попыталась слизнуть языком, подтянув ткань к лицу.
— Нет, ты действительно, нечто, — Кирилл возвел немощный взгляд к потолку, сдерживая ответный смех, качая головой и наконец-то поворачиваясь лицом к кофемашине, а ко мне, соответственно, не плохо так прокачанными голыми ягодицами. Это он специально, да?
— Кто бы говорил. Ты поэтому ходишь на кухню в чем мама родила? Чтобы, не дай бог, не запачкать свою драгоценную одежду хоть одной капелькой свежесваренного кофе?
— Кто-то сегодня явно договорится. — он так ко мне за все то время, что возился с настройками своей драгоценной кофеварки, и не обернулся. Правда, длилось это не дольше минуты. И то, у него больше ушло времени на поход за тетрапаком молока к холодильнику и обратно, чем на все остальное. — И я, к слову, не привык к утренним красавицам у себя на кухне. Как правило, до утра они у меня не задерживаются, если только в очень крайних случаях.
— Я же спрашивала тебя ночью, мне уйти или как? Ты отреагировал в сторону "или как", а теперь пытаешься мне тут в открытую угрожать. Кстати, а что ты собираешься мне за это сделать?
Кир включил кофеварку в режиме капучино, после чего оторвал с подвесной полки от рулона с бумажными полотенцами несколько салфеток и вернулся ко мне. К этому моменту я уже успела почти дожевать остатки своего бутерброда и как раз запихивала последний кусочек в рот.
— По-хорошему, тебя бы стоило выпороть, как следует, ремнем. Но тогда ты не сможешь сидеть своей очаровательной попкой на парах в институте, только стоять или лежать на животе. Разве что, не могу припомнить, чтобы в ВУЗах разрешалось принимать горизонтальное положение.
Если бы он за то время, пока говорил, не вытирал мне руки и даже чуть запачкавшийся рот салфетками, я бы точно возмутилась, еще и тому тону, с которым он об этом так спокойно и как ни в чем ни бывало рассказывал. Но его неожиданное проявление явно спонтанной ко мне заботы на несколько секунд выбило меня из колеи. Он ведь мог просто отдать мне эти полотенца, чтобы я сделала все сама или прямиком послал бы в ванную. Вместо этого, Кир решил выбрать "путь" наибольшего сопротивления, ухаживая за мной, как за маленькой девочкой, и ни сколько этим не заморачиваясь. Будто само собой разумеющееся. А если поверить ему в том, что его девушки редко когда ночуют у него до утра, то… значит, подобные импульсы с его стороны явление совсем уж редкостное.
Так что слова о порке не показались мне на тот момент одной из ответных шуточек Кирилла на мои подколки. Я действительно ее заслуживала и не сколько в его глазах, сколько в своих.
— А ты бы это сделал, если бы не институт? — не знаю, почему вдруг это ляпнула. Шутка явно не удалась, тем более, что я и не пыталась шутить, наблюдая за чуть нахмуренным лицом мужчины с очень близкого расстояния и опять волнуясь от той "угрозы", что в нем таилась и могла в любое мгновение вырваться на волю, дайте только нужный повод.
Он наконец-то управился с моими руками, протерев едва не каждый пальчик по отдельности и теперь рассматривал мой рот и подбородок на наличие жирных пятен и налипших крошечных крошек.
— Запросто, учитывая, с какой легкостью ты способна довести до белого каления подобными фразочками. — и судя по тому, как он еще больше нахмурился, избегая перекрестного со мной взгляда, он имел в виду не только мои вызывающие слова. И я прекрасно это понимала и даже чувствовала, практически проецируя на свое шокированное восприятие.
— И что? Тебе бы совсем-совсем не было бы меня жалко?
Кир несдержанно поднял к моим глазам свой пронимающий буквально до дрожи слишком глубокий взор и, казалось, я все поняла еще до того, как он решил озвучить свой ответ вслух. Даже ироничная улыбка, искривившая его красивые губы, не смогла ввести меня в заблуждение. А когда от отложил салфетки и поднял руки, чтобы обхватить мое оцепеневшее личико своими внушительными ладошками, способными свернуть мне шею всего за полсекунды, меня чуть не порвало прямо на месте. Уж высоковольтным током от его прикосновений и безумно опасной близости прошибло сразу же и до самых пяток. Захотелось невольно поджать на руках и ногах пальцы, как и задрожать, и немощно всхлипнуть, и… поддаться вперед, чтобы прижаться к нему крепко-крепко… со всей дури…
— Физическую боль подобного плана можно и перетерпеть, хотя она и способна стать временным напоминанием о твоих необратимых ошибках. Куда невыносимее мучиться с той, которую невозможно заглушить никаким ремнем или ножевым порезом. К тому же… я никогда не подниму на кого-либо свою руку по личной на то прихоти, в особенности на более слабого, чем я, как бы сильно мне не хотелось этого сделать. В этом плане, контролировать я себя еще могу. А вот шлепнуть ладонью по соблазнительной попке в порыве безудержной страсти, это, да, запросто и без предупреждения.
Он меня точно доведет до ручки и не знаю, чем быстрее? Голосом, далеко не прикрытым смыслом "пугающих" слов, ощущением своей физической близости или умопомрачительной клеткой рук. Особенно, когда чуть ли не в самый притык приближает к моему лицу свое и почти произносит все свои зачаровывающие откровения прямо мне в губы. А потом, в какой-то момент, просто оплетает и окутывает, чтобы одним просчитанным движением притянуть к себе впритык, после чего меня моментально долбанет и обжигающей вспышкой остервенелой похоти, и эрогенной дрожью по всему телу.
Прежний вопрос, какого он шастает по собственной квартире голышом, отпадет сам по себе, поскольку я окажусь прижатой к его члену и мошонке своей ноющей киской и едва не скончаюсь на месте от столь запредельно блаженных ощущений, забывая за считанные мгновения обо всем и вся на свете.
— А что ты еще можешь сделать в порыве безудержной страсти? — и, похоже, я уже бредила, больше не в состоянии контролировать собственные желания, действия и слова. Еще плотнее прижалась к его быстро твердеющему фаллосу и бесстыдно обвив его таз ногами. После чего осмелела уже в конец, задвигав ягодицами по взмокшей поверхности столика и одновременно заскользив возбужденными складочками вульвы по упругому и ощутимо выросшему в размерах стволу мужского члена. Как я еще умудрилась при этом не кончить, когда уже буквально находилась на этой грани, банально не представляю. Кир, кстати, тоже резко изменился и не в одном лишь выражении лица и глаз. Его мощное тело напряглось, тонкая кожа будто еще сильнее натянулась на безупречном рельефе идеально проработанных мышц и ассиметричных узорах вздутых вен. А как при этом встал его эрегированный член, нацелившись своей блестящей вздутой головкой прямо вверх — в сторону моего раскрасневшегося личика…