Так вот как звали то второе тело, что я обнаружил сегодня в своей постели. Хотя, по правде, мне было на это посрать. Я об этом забуду еще до того, как за обеими шлюшками захлопнутся входные двери моей квартиры. Правда, попытка вспомнить, что же я такого сделал с этой Леркой в прихожей, венчалась не особо четкими картинками сумбурного содержания. Они больше походили на обрывки какого-нибудь кошмарного эротического сна, а не на эпизоды из реальной жизни. По крайней мере, точно не моей.
— Почему ты назвала ее Стрекозой? — конечно, я не о Лерке.
— Ты же сам ее так называл всю ночь. Даже сказал, что когда поймаешь, обязательно закатаешь в янтарь на всю оставшуюся память. Звучало, как полный бред, да и ты тогда мало походил на трезвого.
Теперь-то мне уж точно требовался контрастный душ и как минимум три чашки крепкого кофе. Нажираться до такой степени, чтобы не помнить, как минимум половину из всех своих подвигов — не самый лучший признак неизбежного алкоголизма.
— Ты еще не допила? — в присутствии кого-то еще в одной из комнат моей квартиры мне вдруг остро начинало не хватать окружающего пространства и того же воздуха.
— А душ, Ки-ир. Ну, пожалуйста.
— А потом Лерка его захочет принять…
— А мы вместе, по-быстрому. Можешь и ты к нам присоединиться за компанию.
— Нет уж, увольте. Десять минут на все про все, и чтобы я вас здесь больше сегодня не видел и не слышал.
— Точно тебя та Стрекоза покусала.
— Двигай уже попой и не тяни понапрасну время.
Стрекоза? Что за чушь? С чего мне так ее называть? Я явно этой ночью переборщил с алкоголем и, судя по всему, не только с ним.
Я снова протянул руку к телефону и болезненно морщась от раздражающих звуков из соседнего помещения, принялся копаться в памяти многофункционального гаджета в поисках нужного номера. Хотя должен был по идее помнить его наизусть. Пошедшие после набора свободные гудки, казалось, немного затянулись, но до перезвона дело не дошло.
— Кирилл? — раздался удивленный голос матери.
Я бы тоже сильно удивился, если бы мне, скажем, именно сейчас вдруг позвонил собственный отец. Обычно мать названивала нам обоим, когда испытывала в этом личную потребность и это случалось куда чаще, чем ответную потребность звонить ей испытывали мы.
— Привет, мам. Надеюсь, ни от чего важного тебя там не отрываю? — мой взгляд рассеянно скользнул по глянцевой поверхности стола. Вначале задержался на отражении собственного слегка отекшего лица, а потом "просочившись" и через него, сквозь зеленое стекло столешницы, остановился на нетерпеливо постукивающих о пол голых ногах. Знала бы родная мама, в каком виде я ей сейчас названиваю.
— Да нет, все нормально. Что-то случилось, Кирюша?
Я чуть не крякнул. Ну сколько можно меня так называть? В пятьдесят тоже буду для нее неизменным Кирюшей?
— Ага, как обычно. Ты, случайно не знаешь, где сейчас отец?
— А позвонить ему самому и спросить его об этом лично?