Старуха

До общежития Вера Андреевна дошла где-то за полчаса – и сразу, как только она зашла внутрь знакомого здания, она глубоко осознала, что времена нынче отнюдь не прекрасные. Внутри большого красивого здания царил специфический и довольно сильны запах, который учительница химии могла бы охарактеризовать как «запах деревенского сортира, в который вылили ведро прокисших щей». А сидящая у входа суровая женщина противным голосом поинтересовалась:

– Чего тебе надо? Уходи, нет тут ничего интересного!

– Вообще-то у меня ордер на проживание в этом общежитии, – ответила ей Вера Андреевна, демонстрируя студенческий билет. – И я пришла уточнить где я жить буду.

– Что-то ты поздновато… и тебе к коменданту надо. Вон туда иди, видишь дверь сбоку? Только постучаться не забудь!

За указанной дверью обнаружилась крохотная каморке, в которой восседал как раз комендант – довольно молодой еще мужчина в гимнастерке и почему-то в кремовых чесучовых брюках. Посмотрев на выписанный ордер, он внимательно осмотрев девочку со всех сторон, глубоко вздохнул:

– Ну и куда я тебя, красавицу такую, дену? Ты с какого факультета? С физического? Тогда… там народ в основном приличный. Давай-ка я тебя направлю в двадцать шестую. Это на втором этаже… да погоди ты! Надо еще пропуск тебе в общежитие выписать, а то после восьми не пустят уже. Давай, иди, только…

– Что?

– У меня никаких постельных нет, и вообще ничего нет. Я бы и рад, но ведь… ладно, сама все увидишь. И да, сразу предупрежу: девичий сортир тут один, на третьем этаже. Иди уже, если что – так я тут почти всегда.

Поднявшись на второй этаж Вера Андреевна нашла выкрашенную коричневой и изрядно облупившуюся дверь, постучала – и не услышав ответа, вошла. Очень удивившись увиденному: в огромном помещении, больше напоминавшем спортзал в школе «из старой жизни», возле печки-голландки сидело человек десять парней. Еще там стоял самовар, уткнувшийся трубой в душник, а парни явно что-то в голландке старались сготовить.

– Эй, ребята, я в двадцать шестую попала? Мне комендант сказал, что я в двадцать шестой жить буду…

– А, новая соседка! Заходи, располагайся. Матрас комендант конечно же не дал, ну да ничего, поделимся. У нас все девушки с матрасами, так что у кого-нибудь и для тебя утащим. Как звать-то тебя?

– Вера… а что, вы тут все живете?

– А я Слава. И с тобой будет… – почему-то рассмеялся парень, – получается, что ты будешь у нас дядькой Черномором: тридцать три богатыря в наличии, а вот тебя нам не хватало для ровного счета. Ты голодная? Мы тут на рынке разжились капустой… листьями капустными, их мужики все равно выкидывают, щи вот варим. Да не криви физиономию, мы только хорошие листья выбрали, и вымыли их. Нормальные щи получаются, а расходу только на соль… У тебя миска-то есть и ложка? А то, я смотрю, пустая пришла… вещи у коменданта оставила?

– Нет, спасибо, и я не голодная. А… а где вы тут спите? – в комнате (или в зале) никаких кроватей или хотя бы нар не наблюдалось, а у стены стопкой лежали какие-то древнего вида матрасы.

– Так на полу. Девушкам, конечно, матрасы натаскали… так, ребята, кто пойдет у историков матрас для Веры воровать?

– Нет, не надо мне матрас ни у кого воровать. И вообще, я только посмотреть зашла.

– А… так ты уже в какой-то коммуне записана? Жалко… то есть хорошо, что записана, а то тут, сама видишь, отнюдь не парадиз. Просто девчонки нашли вроде хозяйку одну, которая комнату готова сдать – но хозяйка говорит, что шестерых надо, а их только пятеро у нас осталось.

– А вы тоже где-то комнату снимать решили?

– Мы-то нет, нам, парням, и тут хорошо. За комнату-то платить всяко надо, а мужчинам еды больше требуется… денег не хватает. Стипендия-то всего семьдесят копеек в день, разве что сразу с голодухи не помереть…