Привязанный к стулу и слегка оглушенный откатом от паралитиков котолак, угрюмо завертел головой, обозревая собравшихся вокруг него оборотней.
— Доброе утро, киса! Проснись и пой! — я взяла еще один стул, стоявший у стены подвала, поставила его напротив наемника спинкой вперед и уселась верхом.
— Ты главное не бойся, маленький! Давай дружить, а? Ты же явно хочешь дружить с нами?
— А отсосешь… по-дружески?
Пряня мгновенно выплюнула сгусток плазмы, и задняя лапа привязанного котолака исчезла, а каменный пол подвала Фрика моментально забрызгался крупными сгустками бывшей плоти.
— Херня у вас тут конкурсы, — проговорил изувеченный кошак, меланхолично изучая свою дымящуюся культю, — И тамада из тебя стремная… Чума, кажется?
Плетка снова загудела от притока энергии, но тут между мной и пленником встал опоссум.
— Да ты, как я погляжу, герой — с выключенными болевыми рефлексами выделываться, — Макжи обошел привязанного котолака по кругу и встал позади него, — Ого, это кто же у тебя так в мозгах порылся, болезный ты мой? Кто это у нас умненький такой?
— Давайте я ему просто яйца оторву, хули он тут улыбается., — не выдержал Глым.
— Оторви если хочешь, он все равно ничего не почувствует. Ему в голову блокиратор боли вставили, и мозги перепрошили. Боли он не чувствует, а попытаемся ковырнуть из него информацию ментально — его мозги превратятся в кисель. Верно я говорю, сынок? — опоссум легонько отвесил пленнику подзатыльник.
— А вот пусть она мне удовольствие доставит, и я вам все-все расскажу, честное слово!
— Веселишься, еблан? — горилла встал с табурета и двинулся к кошаку, покручивая в руке сбрую от "артефакта правды".
Котолак оскалился в наглой ухмылке. Макжи наклонился к его уху, и нежно пропел:
— А если у вас менталист такой умный, почему же он тогда нейроблокиратор с заводскими настройками оставил, а? — с этими словами Мак сделал несколько взмахов лапами над головой пленника, — Нет, вскрыть конечно не вскрою, но… Где же… Ага, да вот же он! Ну, теперь наслаждайся, киса…
После этих слов котолак резко перестал скалится и зашипев от боли, в недоумении уставился выпученными глазами на обожженную культю.
— Регулятор настройки болевого порога могли бы и получше спрятать, мда… Давай-ка мы с тобой, сынок, сразу процентов двадцать пять накрутим. Как думаешь?
Котолак тут же заскрипел зубами и задергал изувеченной конечностью, как будто пытаясь стряхнуть с нее обжигающую боль.
— Нет? Ну, тогда попробуем сорок… Эх, гулять так гулять, чего мелочиться, пожалуй, и сорок пять можно!
Пленный забился в конвульсиях, закатил глаза и стал явственно подвывать сквозь стиснутые зубы.