Черная невеста

Может быть, она ждала чего-то другого. Извинений, к примеру. Или отповеди. Или объятий.

– Так ужасно, что я вижу: отец Сэмюэль прав, и не следовало оставлять тебя одну. Мы заберем тебя в обитель Святой Магдалены прямо сейчас. – Он с шумом вдохнул воздух. – Если ты хочешь, конечно.

– Я не…

– Это нужно, Флоренс. – Отец Сэмюэль взял ее за руку – ладонь его была горячей и влажной. – Я всерьез боюсь, что твой рассудок сейчас хрупок, как у твоей матери. Тебе нужна тишина и забота, а здесь… – он обвел комнату взглядом, – здесь ты ее не получишь. Пойдем с нами. Ты знаешь, сестры обители добры и милосердны. Сколько бы тебе ни понадобилось времени, чтобы вернуться к себе, к той юной цветущей девушке, способной улыбаться, столько времени у тебя будет. Я обещаю, – его пальцы сжались сильнее, – я прослежу за этим.

Флоренс вздрогнула и посмотрела на дядю.

Тот молчал. Губы его были плотно сжаты, а взгляд бегал по комнате.

Флоренс моргнула.

– Вот так просто? – спросила она.

И не без труда отдернула руку. Отец Сэмюэль недовольно покачал головой и отступил на шаг, будто осуждал ее.

– Что «просто»? – не понял дядя Оливер.

В голове зашумело, а в носу защипало, словно она вот-вот чихнет.

– И никаких обвинений в том, что я ужасная дочь своего отца и нанесла дому Силберов несмываемый позор? – Флоренс никогда бы не подумала, что способна произнести такое, но сейчас произнесла.

Дядя непонимающе уставился на нее.

– Дитя, ты несправедлива, – сказал отец Сэмюэль мягко, как маленькому ребенку, который заигрался и поступил с кем-то жестоко. – Мы пришли, чтобы помочь тебе…

Флоренс сцепила руки на коленях и вздохнула. Она много о чем думала и много о чем молчала.

– Несправедливо все то, что происходит, – возразила она наконец. – Я никуда не уйду. Вы не помнили обо мне, дорогой дядя, когда мне нужна была помощь. И сейчас вы пришли не помогать! Не забрать меня домой, не простить, а…

Она замолчала, задыхаясь от гнева и слез.

Отец Сэмюэль подошел к дяде и что-то шепнул ему на ухо. Он смотрел на Флоренс почти испуганно, но ей казалось – может быть, просто казалось! – что в этом взгляде нет ни сочувствия, ни милосердия. Лишь какой-то расчет.

Дядя, которого слова Флоренс заставили растеряться – он, видимо, ждал от нее покорности, как обычно, а не гневной отповеди, – сощурился.

– Значит, слухи ближе к правде, чем я думал, – сказал он холодно. – Она просто сходит с ума.