Черная невеста

Ощущалось это неловко, словно Флоренс заставили вернуться лет на пять назад, в то время, когда в пансионе одна из монахинь каждый день обсуждала с ученицами поучительные рассказы о пороке и добродетели.

Некоторые девочки потом высмеивали строгую мораль, и Флоренс часто ловила себя на том, что эти девочки были не так уж и неправы.

До конца коридора они с отцом Сэмюэлем прошли в молчании, но в просторном холле обители, где сновали туда-сюда сестры, а у дверей уже собиралась очередь из бедняков, которым сегодня раздавали хлеб, отец Сэмюэль тихо спросил:

– Ты же помнишь, что в обители Святой Магдалены всегда можешь найти прощение и поддержку?

Флоренс подняла на него взгляд и кивнула.

– Конечно, отец Сэмюэль! – Она потянулась развязать узел фартука на спине. – Не было ли вестей от матушки?

Этот вопрос было сложно задать, но она все же решилась. Когда еще удастся встретить отца Сэмюэля вот так, в благодушном настроении?

– Нет, дитя, увы. Никаких изменений, если ты спрашиваешь про это. – Взгляд отца Сэмюэля стал печальным. – Леди Аделина пока не в состоянии кого-либо принимать. Давай мне фартук и можешь идти. Бенджамин ждет тебя за воротами.

Жара уже отступала. В саду пахло травами и цветами, а за оградой на Флоренс обрушился неприятный, маслянистый запах близкого города. Бенджамин сидел на козлах изящной коляски, стройный, в новом светло-голубом костюме похожий на сказочного принца с сердцем холодным, как льдинка. Только улыбка была теплой, как солнечный луч.

Он ловко спрыгнул и помог Флоренс забраться в коляску. Там ее ждали кружевной зонт от солнца и корзинка с холодным лимонадом и ягодами.

– Это чтобы ты не скучала в дороге, – подмигнул Бенджамин и закрыл дверцу коляски.

Ехать с ним было одно удовольствие. Флоренс чувствовала себя почти принцессой рядом с обходительным и внимательным кузеном. День клонился к закату, жара стекала с города. Флоренс раскрыла зонт лишь потому, что леди полагалось это сделать.

– Матушка велела нам не задерживаться, – сказал Бенджамин, не оборачиваясь. – Тебя очень ждут к ужину.

– В качестве главного блюда, конечно.

Флоренс повертела в руке конверт, который обнаружился в корзинке, всунутый между ее плетеной стенкой и краем скатерти.

– Не сомневайся, дорогая сестрица, ты совершенно права, – отозвался кузен, хмыкнув.

И замолчал, давая ей возможность прочитать письмо.

Прошла неделя со дня, когда дядюшка дал Флоренс понять, что выбрал ей женихов. Флоренс успела изучить все вырезки, а еще поймать Бенджи и расспросить его. Кузен в первый миг изменился в лице, явно испугался, но, поняв, что Флоренс приняла свою судьбу стойко и не собирается ни плакать ночи напролет, пока ее не отправят в обитель Святой Гертруды, ни сбегать из дома, тоже успокоился. И выложил все, что знал. И все, что думал, а думал он, что отец Сэмюэль, наверное, прав. Никакого добросердечия, чистый расчет, холодный, как сердце лорда Силбера.

Пожалуй, мелькнуло тогда у Флоренс в мыслях, дядя зря решил, что его сын – бесполезный ребенок. Ум Бенджамина был острым, а суждения рациональными, и для тех, кого он любил, в его сердце находились милосердие и тепло.

Сегодня дядюшка пригласил на ужин лорда Маккензи – того, от взгляда которого Флоренс чувствовала себя неуютно, даже просто рассматривая портрет.