Голос был раздосадованный, немного отчаянный, а лицо виноватое — мне понравилось. На букет-то было наплевать, а вот это так непроизвольно теплом по душе прошло, аж дыхание сбилось.
— Да они все равно завянут, — махнула я рукой и с улыбкой перевела взгляд на цветок на своих коленях. — А эту сохраню.
— Зачем? — растерялся Свет.
— А мне первый раз за долгое время подарили то, что я на самом деле люблю.
Что я говорила про правду бессмысленную и беспощадную? Это снова была она.
Мой собеседник засмеялся.
— Могла бы так красиво сказать, что сохранишь, потому что подарок от меня, такого замечательного и бесценного.
— Да? — почти правдоподобное удивление изобразила.
— Нет?
— Чего? — ушла в тупик я.
— Пицца! — радостно крикнул Артем.
— Две! — так же радостно дополнил его папа.
Я застонала и закрыла лицо руками.
— Ну-ну, — успокаивающе погладил меня по спине Свет. — Ты привыкнешь.
Теперь дара речи вообще лишилась.
Привыкну?! В каком смысле привыкну?
Это как-то неосмотрительно долгосрочно прозвучало. Разве нет? Или он просто по ситуации пошутил, а я ищу скрытый смысл там, где его нет? Черт бы побрал женскую склонность замечать все то, что замечать не надо!
— Пиццерия. Пошли выбирать?
Вот так я снова оказалась в «Пандоре», в знакомой квартире, на знакомой кухне. Сидела и завороженно наблюдала, как Артём ест бровями. Нет. Серьезно! Мало того, что он рот открывал так, что туда помещалось полкуска сразу, так он еще и брови при этом вверх поднимал. А потом жевал в том же духе: брови вверх-вниз ходят. В прошлые разы ни с конфетами, ни с печеньем разноцветным так не было. То ли я мелких редко видела, то ли оригинал попался. Умял оригинал куска четыре, не меньше. Запил чаем, руки об скатерть вытер, сказал «спать» и уверенно пошел на выход.
— Я сейчас, — сорвался следом Свет.