Непокорный рыцарь

Именно поэтому я больше всего люблю лето. Потому что могу колесить по городу весь день, не беспокоясь о том, что машину повредит снег, слякоть и соль на дороге.

Я даже не против поработать водителем Данте. Сегодня нам нужно заехать в кучу мест, чтобы выдать зарплату нашим строителям. Они все хотят наличку, потому что половина из них платит алименты и налоги, а ведь на что-то еще надо пить, делать ставки и снимать жилье. Кстати о ставках – нам нужно еще забрать рейк[22] из нашего подпольного казино в отеле «Кингс-Армс».

Так что большая часть нашего дня – это нудная бизнес-рутина. Я скучаю по выбросу адреналина, который ощущаешь, выходя на настоящее дело.

Когда мне было пятнадцать, а Данте – двадцать один, мы вместе творили самую разную дичь. Грабили бронированные грузовики и пару раз даже банки. Затем ни с того ни с сего он подписал контракт на службу в армии и провел следующие семь лет в Ираке. Вернувшись, он стал совсем другим человеком. Он мало говорит. Не выносит шуток. И растерял весь свой дух авантюризма.

Закончив с делами, мы заезжаем на обед в «Коко-Раццо», а потом Данте отправляется на встречу с нашими прорабами. Меня это нисколько не интересует, так что я высаживаю его и намереваюсь отправиться домой и заняться своим «Мустангом». С тех пор как я усилил двигатель, он чертовски перегревается. Сегодняшняя жара под сто градусов по Фаренгейту[23] и Данте, возвышающийся на пассажирском сиденье, как 250-фунтовый[24] кусок гранита, тоже дают немалую нагрузку движку.

Даже несмотря на то, что я еду домой медленно, показатели поднимаются все выше и выше, и машина напрягается, даже чтобы подняться на крошечный холмик. Черт. Эдак я могу и не доехать.

Проезжая по Уэллс-стрит, я замечают потрепанную вывеску «Аксель-Авто». Поддавшись порыву, я кручу руль влево и сворачиваю за угол здания, чтобы подъехать к автосервису.

Я давненько здесь не бывал. Раньше я заказывал у Акселя Риверы запчасти для машин – до того, как в интернете стало можно купить что угодно. Еще он чинил машины моего отца, пока я не наловчился делать это сам.

Я ожидаю увидеть в мастерской Акселя, словно прошедших лет и не бывало.

Однако я вижу куда более стройную фигуру, склонившуюся над капотом «Аккорда». Камилла воюет с чем-то в двигателе. Поборовшись с неким предметом, она наконец выдергивает его и выпрямляется, после чего кладет кепку на ближайшую скамейку и вытирает потный лоб тыльной стороной ладони. Решив, по-видимому, что этого недостаточно, она снимает футболку и использует ее как полотенце, обтирая лицо, шею и грудь.

Теперь на ней лишь простой хлопковый лифчик, мокрый от пота. Я удивлен тому, какая спортивная у нее фигура: стройные и сильные руки, рельефный пресс. Да и выше природа ее не обделила, о чем я не догадывался: влажная ткань бюстгальтера обтягивает полные, мягкие груди. Ривера всегда одевается как пацан. Оказывается, под всеми этими грязными шмотками скрывается самая настоящая девушка.

Я прочищаю горло. Камилла подскакивает, как испуганная кошка. Увидев, кто перед ней, она бросает на меня сердитый взгляд и натягивает футболку обратно.

– Здесь тебе не пип-шоу[25], – резко бросает она. – «Экзотика» в двенадцати кварталах отсюда.

– «Экзотика» сгорела, – сообщаю ей я.

Вообще-то это я сжег стрип-клуб, когда был на ножах с его хозяином. Это был мой первый опыт поджога, и я испытывал охренительное удовлетворение, глядя на то, как пламя, словно живое существо, словно демон, вызванный из ада, с ревом взмывает вверх. Я могу понять, почему людей это затягивает.

– Правда? – спрашивает Камилла, широко раскрыв глаза от удивления. Они невероятно темные – глубокие, цвета кофе мокко, такие же темные, как ее волосы и ресницы. Оттого, что девушка редко улыбается, именно глаза выдают большую часть ее эмоций. Кажется, новость о пожаре в «Экзотике» обескуражила Камиллу.

Ох, точно – ведь там работала ее мать.

– Ага, – говорю я. – Сгорела этой зимой. Теперь там просто пустой участок.

Она смотрит на меня с подозрением, словно думает, что я ее разыгрываю.

– И как же она сгорела?