– Так сколько? Пять? Или шесть?
Я закрываю глаза, пытаясь снова представить комнату.
– Пять, – говорю я. – Девушка по имени Эли Браун – мы ходили в одну школу. Не думаю, что она работает на Ливая или что-то в таком роде. Похоже, она просто пришла покурить. А может, они встречаются.
Шульц кивает. Должно быть, он уже ее видел.
– Затем сам Ливай. И три других парня. Одного из них звали Пол.
Это был тот придурок, что говорил о моей матери. Я снова краснею при мысли об этом. Я наслушалась этого дерьма еще в школе. А пять лет назад мать пропала. Я не сразу это заметила, учитывая, что она и так мне почти не звонила.
– Как звали другого парня? – спрашивает Шульц.
– Я не знаю.
– Есть что еще рассказать?
Я пытаюсь припомнить.
– Должно быть, Ливай хранит наркотики где-то на первом этаже. Сионе выходил за ними из комнаты, и я не слышала, чтобы он поднимался по лестнице. Но я не знаю, кто изготавливает дурь. Я спросила Ливая, откуда они, но он ничего не ответил. Практически отшил меня.
– Не стоит спрашивать в лоб, – говорит Шульц. – Попробуй выяснить иначе.
Он ждет, что я выполню всю работу за него. Вот только у меня нет ни опыта, ни желания. Мне стало не по себе только оттого, что я упомянула Эли. Я не хочу, чтобы девушка попала в неприятности. Она не сделала мне ничего плохого.
– Я думаю, Эли просто забежала на огонек, – повторяю я. – Она ничего не сделала.
Шульц качает головой, глядя на меня.
– Эти люди – преступники и отбросы, – говорит он. – Не стоит их защищать.
Меня злят его слова. Кто дал Шульцу право считать себя лучше их? Думаю, по долгу службы он не раз проворачивал сомнительные делишки. Это не борьба благодетели и распущенности. Это просто кучка людей по разные стороны баррикад.
Меня прибило к команде Шульца, и мне это не нравится. Я вообще не хочу играть в эту игру ни за одну из сторон.
– Мне пора, – говорю я и собираюсь уходить.
– Будь на связи, – напоминает мне полицейский.