В кафе пахло кислым вином. Было уже довольно поздно, но ламп не зажигали. Те два столика, за которыми они когда-то сидели, были свободны. Христина повела Винсента к ним. Они заказали вина. Христина играла своим стаканом. Винсент вспомнил, как восхитили его почти два года назад ее натруженные рабочие руки, когда она вот так же играла стаканом.
— Они говорили, что ты бросишь меня, — сказала она тихо. — Да я и сама это знала.
— Я не собираюсь бросать тебя, Син.
— Да, конечно, это не назовешь — бросить. Я от тебя не видела ничего, кроме хорошего.
— Если ты хочешь жить вместе со мной, я заберу тебя в Дренте.
Она покачала головой.
— Нет, вдвоем нам никак не прокормиться.
— Ты это поняла, Син, правда? Если бы я был богаче, я ничего бы для тебя не пожалел. Но когда приходится выбирать между тобой и работой…
Она накрыла его руку своей, и Винсент почувствовал, как шершава ее ладонь.
— Ладно. Брось огорчаться. Ты сделал для меня все, что мог. Просто пришло время… вот и все.
— Хочешь, Син, мы поженимся? Я возьму тебя с собой, только бы ты была счастлива.
— Нет, я останусь с мамой. Каждому свое. Все устроится; брат снимает новую квартиру для своей девки и для меня.
Винсент допил вино, последние капли со дна горчили.
— Син, я старался помочь тебе. Я любил тебя и отдавал тебе всю свою нежность. Прошу тебя за это об одном, только об одном.
— О чем же? — равнодушно спросила Христина.
— Не иди снова на улицу. Это тебя убьет! Ради Антона, не возвращайся к прежней жизни.
— У тебя хватит еще денег на стакан вина?
— Да.
Она отпила залпом почти полстакана и сказала:
— Я ведь знаю, что так мне не прожить, особенно с двумя детьми. И если я пойду на улицу, то не по охоте, а поневоле.