Они поднялись по улице Монмартр к бульвару Клиши.
— Ты еще не обедал? — спросил Гоген.
— Нет. А ты?
— Тоже нет. Не зайти ли нам к Батай?
— Прекрасная мысль. Деньги у тебя есть?
— Ни сантима. А у тебя?
— Как всегда, в кармане пусто. Я думал, что меня накормит Тео.
— Черт побери! Тогда, пожалуй, нам не пообедать.
— Давай все-таки зайдем и посмотрим, какое там сегодня дежурное блюдо.
Они прошли вверх по улице Лепик, затем повернули направо, на улицу Аббатисы. У мадам Батай на одном из искусственных деревьев, стоявших у входной двери, висело написанное чернилами меню.
— М-мм, — промычал Винсент. — Телятина с зеленым горошком. Мое любимое блюдо.
— Терпеть не могу телятину, — отозвался Гоген. — Я даже рад, что мне не придется здесь обедать.
— Какая чушь!
Они побрели дальше и скоро очутились в маленьком садике у подножия Монмартра.
— Ба! — воскликнул Гоген. — Вон видишь, — Поль Сезанн спит на скамейке. Но почему этот кретин кладет башмаки вместо подушки под голову — ума не приложу. Давай-ка разбудим его.
Он снял с себя ремень, сложил его вдвое и хлестнул им по босым ногам спящего. Сезанн подскочил с криком боли.
— Гоген, ты чертов садист! Что за идиотские шутки? Когда-нибудь я размозжу тебе череп!
— Так тебе и надо, не выставляй голые ноги. И зачем ты кладешь свои грязные провансальские башмаки под голову вместо подушки? Лучше уж спать на голой скамье, — так гораздо удобней.
Сезанн вытер ладонью ноги, натянул башмаки и ворчливо сказал:
— Я кладу башмаки под голову не вместо подушив. Я делаю это затем, чтобы, пока я сплю, их никто не стащил!