— Нет, мне больше нравится Фу-Ру. Ты не против, если я буду звать тебя Фу-Ру? И можно мне чего-нибудь выпить? Старый Луи следит за мной из зала.
Рашель притронулась пальцами к своей шее; Винсент смотрел, как они погружались в мягкое тело. Она улыбалась своими глуповатыми голубыми глазами, и он понимал, что она улыбается в предвкушении счастья и хочет, чтобы и он был счастлив. У нее были ровные, красивые, хотя и темные зубы; полная нижняя губа слегка отвисала и почти закрывала впадинку над пухлым подбородком.
— Закажи бутылку вина, — сказал Винсент. — Но не очень дорогого, — у меня мало денег.
Когда вино было подано, Рашель спросила:
— Не перейти ли нам в мою комнату? Там гораздо удобней.
— Что ж, с удовольствием.
Они поднялись по каменной лестнице и вошли в комнатку Рашели. Там стояла узкая кровать, шифоньерка, стул, на выбеленных стенах висело несколько цветных юлианских медальонов. На шифоньерке Винсент заметил две рваные, затасканные куклы.
— Я привезла их из дому, — сказала Рашель. — Возьми их, Фу-Ру. Вот это Жак, а вот это Катерина. Я играю с ними в папу и маму. Ой, Фу-Ру, почему у тебя такое смешное лицо?
Действительно, Винсент стоял посреди комнаты и глупо улыбался, — в каждой руке у него было по кукле. Вдоволь нахохотавшись, Рашель отняла у Винсента и Жака и Катерину, посадила их на шифоньерку, сбросила с ног сандалии и сняла платье.
— Сядь, пожалуйста, Фу-Ру, — сказала она. — Давай играть в папу и маму. Ты будешь папа, а я мама. Ты любишь играть в папу и маму?
Это была невысокая, коренастая и крепко сбитая девушка с выпуклыми, крутыми бедрами; ее острые груди сильно выдавались вперед, а пухленький круглый живот круто сбегал к промежному треугольнику.
— Рашель, — сказал Винсент, — если ты будешь звать меня Фу-Ру, я тоже придумаю тебе имя.
Рашель захлопала в ладоши и бросилась к нему на колени.
— Ох, скажи, скажи, какое же это имя? Я люблю, когда мне придумывают новые имена.
— Я буду звать тебя Голубкой.
В светлых глазах Рашели мелькнуло недоумение и обида.
— Почему же Голубкой, папа?
Винсент легонько провел ладонью по ее круглому, девическому животу.
— Потому что ты похожа на голубку: у тебя нежные глазки и маленький толстенький животик.
— А это хорошо — быть голубкой?