— Ну что ж, пусть будет по-твоему.
Они пошли по проезжей дороге, которая огибала левую окраину города. Чтобы сделать шаг, им приходилось наклоняться вперед всем телом и пробивать мистраль, словно он был чем-то твердым и упругим. Кипарисы в парке гнулись под ветром почти до земли.
— Что ты хотел сказать мне? — спросил Гоген.
Он должен был кричать Винсенту прямо в ухо. Ветер уносил его слова раньше, чем Винсент успевал их расслышать.
— Поль, я все думал эти последние дни. У меня родилась замечательная идея.
— Извини, пожалуйста, но я побаиваюсь твоих замечательных идей.
— Мы все зашли в тупик в своей живописи. А знаешь почему?
— Что, что? Не слышу ни слова. Крикни мне на ухо!
— ЗНАЕШЬ, ПОЧЕМУ МЫ ВСЕ ЗАШЛИ В ТУПИК В СВОЕЙ ЖИВОПИСИ?
— Нет. Почему?
— Потому, что мы пишем в одиночку!
— Что за чепуха!
— Кое-что мы пишем хорошо, кое-что — плохо. И вот, представь, мы соединяем свои силы в одном полотне.
—
— Помнишь ты братьев Бот? Голландских живописцев? Одному удавался пейзаж. Другой был силен в изображении человеческой фигуры. Они писали картину совместно. Один делал пейзаж. Другой вписывал в него фигуры. И они превосходно работали.
— Короче говоря, к чему это ты клонишь?
— Что? Я не слышу. Подойди поближе.
— Я ГОВОРЮ — ПРОДОЛЖАЙ!
— Поль, именно так и должны делать мы. Ты и я, Сёра, Сезанн, Лотрек, Руссо. Мы все должны работать совместно над одними полотнами. Это будет истинная коммуна художников. Мы будем сносить в картину все лучшее, на что каждый из нас способен. Сёра — воздух. Ты — пейзаж. Сезанн предметы. Лотрек фигуры. Я — солнце, луну и звезды. Все вместе мы составим одного великого живописца. Что ты скажешь?
—