Я умру завтра

Архонт хмыкнул, уважительно качнув головой. Знающая отца Силана поняла, что ему понравились сказанные парламентёром слова.

— Вот только Монхарб продолжает удерживать независимость, какая бы беда ни приходила извне. Мне казалось, что все разумные люди давно поняли: с нами лучше дружить, а не воевать, — высказался Тураниус.

Сандакай вздохнул. Его слабая улыбка ещё больше померкла. Взгляд выражал усталость и откровенную жалость. Так смотрят на глупого ребёнка, раз за разом наступающего на одни и те же грабли.

— Не забывайте, уважаемый архонт, — мягкий тон герцога звучал как у учителя, заметившего элементарную ошибку в вычислениях своего подопечного, — что ваши инсурии активно применялись в Кашмире, во время его захвата. Также их многократно покупали горные племена бахианцев и жители Сизианской пустыни. Итог известен. Все они признали величие Хореса и Дэсарандеса, отказавшись и от богини Амма, и от Энтесу, и от Оксинты. Кроме того, мы уже разбили ваш корпус, направленный на защиту границ. Они не сумели противопоставить нашим войскам абсолютно ничего, — развёл он руками. — До сего момента лишь удача оберегала ваши стены. Она, а не мастерство здешних магов, механистов и количество инсуриев. А удача, как всем нам известно, — вещь переменчивая.

Тураниус промолчал, силясь осознать мощь сказанных слов. В то же время Силана могла лишь судорожно дышать, пытаясь разжать намертво сжатые челюсти и кулаки. Обрушившаяся тишина и затемнённый холодный зал стали неумолимо напоминать ей склеп.

Девушка отлично понимала ситуацию, уже не раз замечая, как в последние месяцы, ещё до появления имперской армии на горизонте, в отце что-то надломилось. И хоть архонт продолжал раскатисто смеяться, шутить, устраивать пиры и празднества, поднимать тосты и заниматься государственными делами, не забывая уделять своё внимание и ей, но он изменился. Поникли плечи, в глазах всё чаще мелькали тени.

«Быть может, следовало попустить все традиции и не ехать в Карсо-Анс? Остаться в Монхарбе либо вовсе сбежать в Сауду или Мобас?» — Мысли обожгли стыдом, обдали трусостью. Не так следовало поступать тем, чей город ни разу не был взят с момента падения королевства Нанв, чьими «осколками» и являлись все шесть вольных городов.

— У ворот крепости расположилась наша армия, — тон герцога стал строже, серьёзнее. — Боевые маги Империи известны своей силой всему континенту. Мощь наших некромантов вводит противника в ужас. Солдаты десятилетиями не выпускают из рук клинки и ружья. Более пятой части из них — сионы, а наши инсурии немногим уступают вашим.

Сандакай, продолжавший давить, внезапно смягчился. И хоть голос переводчика ни на миг не изменился, обстановка будто стала чуть менее напряжённой.

— Судьба схватила тебя за горло, брат мой, — герцог явно отбросил политесы, переходя на простой, «народный» говор. — Очевидно, ты не хуже меня видишь, что победы не сыскать, даже владея «Городом-фабрикой». Давно осознаёшь это, ведь отлично разбираешься в войне, не раз отбиваясь от сайнадских налётов и своих бывших «друзей» — остальных вольных городов. Не зря Монхарб — окраина бывшего королевства Нанв, чаще всего подвергающийся нападениям. Не просто так тут стоит эта могучая крепость. Война — второе лицо архонта этого города, после создания механизмов. — Сандакай сделал шаг вперёд. — Ты понимаешь меня, Тураниус, потому что, как и я, видел смерть своих людей, прошёл через такие же ужасы кровопролитных битв, а глаза твои видели те же последствия опустошительных войн.

На зал вновь обрушилась мертвенная, тяжёлая тишина. Силана наклонилась, желая как можно скорее увидеть лицо отца, которое пряталось в тени.

— Ну же… — Сандакай протянул руку, его голос стал просящим, чуть ли не молящим. — Тураниус, помоги мне сохранить жизни своего народа. Люди устали от войн. В составе Империи им не будет страшно ни Сайнадское царство, ни кочевые пустынники, ни старые «друзья» в виде пяти остальных вольных городов. Твой народ вздохнёт спокойно, никто не умрёт, никто не пострадает. Я могу обещать это от своего лица, от лица советника императора и герцога «Юга»!

Силана не заметила, как вскочила на ноги, прижимая руки к высокой груди. Девушка пристально всматривалась в закаменевшее лицо отца. Архонт Монхарба был ещё достаточно молод, а маги-целители и алхимики провели множество процедур, направленных на укрепление его тела, превращая мужчину в крайне могучего сиона. Вот только сейчас он почему-то казался дряхлым, ослабшим и смертельно уставшим. Каждая морщинка Тураниуса темнела провалом, кожа сморщилась в уголках глаз, а голова будто бы склонилась под весом короны.

Силана с трудом сдерживала крик ужаса, ощущая, как сильно её напугали эти перемены, лучше всяких слов говорящие, в каком они оказались положении. Она едва сумела подавить свой порыв подскочить к отцу, схватить его за плечи и встряхнуть. Заставить навсегда позабыть эту позорную нерешительность, снова вернуться к обычному, уверенному поведению, а потом… потом…

Однако Тураниус и сам сумел взять себя в руки, собраться и направить взор в сторону парламентёра.

— Собирайте солдат, — голос архонта помертвел и заледенел, — ищите свою смерть на стенах Карсо-Анса или убирайтесь прочь, под бок Двуликого. Монхарб не сдастся.

Сандакай опустил голову, словно следуя некоему негласному правилу ведения переговоров. Силана заметила, как герцог пристально посмотрел на неё, однако не смогла расшифровать суть этого взгляда, так как через мгновение посол вновь сосредоточился на её отце.

— Поражения бывают разными, — произнёс герцог. — Одни ведут к подчинению, другие — к свободе. Очень скоро Монхарб узнает разницу.

— Это слова раба! — закричал Тураниус, вскакивая с трона.

Послу не нужно было дожидаться лихорадочного перевода, всё было понятно и без слов. Силана задрожала, но не от неестественного поведения отца, а скорее от взгляда Сандакая. Сейчас девушка могла вдоволь насмотреться в его глаза и даже расшифровать. «Я устал от войны и смертей, — словно кричали они. — Слишком часто спорю с мертвецами».