Неверный

Хочется сказать, что ему пора подумать о семье и детях, но вовремя прикусываю язык. Не хочется быть бестактной. Мы не настолько близки с Демидом, чтобы он рассказывал мне о своих взаимоотношениях с женщинами. А то, что я знаю, к отцовству его точно не приближает.

Но просто сделать комплимент себе позволяю.

— Ты будешь очень хорошим отцом, — говорю, наблюдая, как он наливает кофе в блюдечко и дает малышке на него подуть. — У тебя океан терпения.

— Она просто очень милая, — серьезно отвечает Демид.

Весь вечер он играет с Майей, а я теряюсь в догадках. Не то, что я ему не рада, но Ольшанский явно летел через полстраны не для того, чтобы поболтать или поиграть с ребенком. Он слишком для этого занят. И еще, готова спорить, когда я ему звонила он уже как минимум подъезжал к аэропорту. Так что спонтанный перелет тоже исключен.

К тому моменту пока дочку пора укладывать, извожу себя догадками. Майюша слишком взбудоражена и заведена, время на укладывание растягивается вдвое.

Наконец она засыпает, и я выхожу из детской. Демид сидит на диване в гостиной, смотрит в телефон.

— О чем ты хотел поговорить? — спрашиваю без перехода, и он уважительно наклоняет голову.

— Что мне в тебе нравится, так это твоя прямолинейность, сестренка, — Демид хлопает по дивану рядом. — Садись.

Но я не могу, тревога поднимается напряженной волной, подкатывается к горлу комом. Встаю напротив и вперяю прямой взгляд в черные айдаровские глаза.

— Скажи, Демид, ты приехал из-за Амира? Все плохо?

Он молчит совсем недолго, покусывает нижнюю губу, а затем кивает.

— Да.

***

— Болезнь прохлопали. Сейчас она прогрессирует, времени на раскачку особо нет. Айдаров сразу сказал, что будут делать пересадку, но подходящего донора пока не нашли, — Демид говорит ровным спокойным тоном, а у меня перед глазами оживают все кошмары.

Моя малышка лежит на больничной кровати с закрытыми глазами, опутанная трубками и проводами. Растираю глаза ладонями, прогоняя видение, но оно никуда не исчезает.

Я предложила Ольшанскому перебраться на кухню, под предлогом, что можно еще выпить кофе и заодно не мешать Майюше. На самом деле мне надо было чем-то срочно себя занять. Тем же завариванием чая, потому что Демид признался, что от кофе его уже ведет.

Он сразу уселся за стол, а я принялась метаться по кухне — включила чайник, ополоснула заварник, достала коробку с чаем. Не хотелось показывать, как трясутся руки, но чай все равно рассыпался, и вода пролилась мимо заварника.

Демид тактично сделал вид, что ничего не заметил. Достал телефон и с преувеличенным вниманием принялся отвечать на сообщения. Я была и благодарна ему, что дает возможность прийти в себя, и злилась, что не оставляет в покое.

Как будто мне мало собственной совести.

Как будто я и так об этом не думаю. Двадцать четыре на семь.